Уходят ветераны безвозвратно

Год 1945-й. Мы победили.

Год 2025-й. Ни одного из них не осталось. Из того большого круга фронтовиков, что каждый год собирались в нашей квартире на День Победы. А было когда-то иначе… Год 1995-й. На 50-летие Победы приехало больше 30 человек. Все еще выпивали. Не только фронтовые 100 граммов. Посветлевшие к вечеру фронтовики, в тяжелых от орденов и медалей пиджаках, затягивали песни. Командир полковой разведки Николай Краснов откидывал со лба волосы — соль-перец — и брался за гармонь: «Катюша» неслась в распахнутые окна. Из глаз у меня — вот еще тоже новости! — текли слезы.

Над головами было жирно пущено красным через всю стену: «ПОЗДРАВЛЯЕМ С 50-ЛЕТИЕМ ПОБЕДЫ!» (Я до полуночи рисовал и склеивал плакат из кусков ватмана.) Комната походила на цветник — пока фронтовики добирались до квартиры, люди на улицах дарили им розы, тюльпаны и даже ирисы… Букеты стояли повсюду: на столе, подоконниках, в банках на полу.

Год 2005-й. На 60-летие Победы приехали лишь семеро. Остальные ушли туда, где их уже ждали однополчане — на новое небо и новую землю. Туда, где нет ни печалей, ни воздыханий, а только жизнь вечная.

Год 2015-й. На 70-летие Победы фронтовиков осталось лишь двое: моя мама, Ольга Викторовна Богданова, и ее лучшая подруга, медсестра фронтового госпиталя Анна Гавриловна Паталаковская. Вскоре не стало и ее, «моей Ани…». Фронтовая медсестра Богданова осталась одна.

Через четыре месяца ушла и наша мама. Глядя на платья, хранившие ее очертания, я вспоминал ее пронзительные, обжигающие разговоры о войне.

— Операции шли днем и ночью. Но только ночами, чтобы не травмировать раненых, мы выносили их отрезанные руки и ноги. Или тела. Когда была не наша смена, мы пели раненым песни. Или писали за них письма родным. Всегда помогали «самоварам» — тем, у кого не было ни рук, ни ног.

Год 2025-й. К 80-летию Победы в нашем доме не осталось ни одного фронтовика. Ушла из жизни соседка — Герой Советского Союза легендарная Надежда Троян. Ее квартира, точнее две большие квартиры, объеденные вместе, находились под нашей квартирой (да, Родина умела ценить своих героев).

Надя Троян в составе группы уничтожила наместника фюрера в Белоруссии Вильгельма фон Кубе, после чего в Германии объявили общенациональный траур. Гитлер называл Троян «своим личным врагом».

В 1943 году из Москвы пришел приказ об уничтожении гауляйтера Белоруссии. За ним охотились более 10 отрядов — спецподразделения НКВД, разведуправление Красной армии, партизаны. Было совершено несколько неудачных покушений на «везунчика Кубе» — так его прозвали после неудачных покушений.

Надя Троян, 22 лет от роду, в коробке из-под торта пронесла миниатюрную английскую мину с часовым механизмом в особняк гауляйтера. Мина взорвалась под кроватью зверя. Зверя не стало. Он больше не мог гасить пожар войны кровью наших людей (по приказу гауляйтера только в Белоруссии уничтожили более 400 000 человек).

Наде Троян, девочке биологической храбрости, присвоили звание Героя Советского Союза. За годы войны этого звания удостоились лишь 87 женщин.

Я хорошо знал Надежду Викторовна Троян, но, не раз бывая у нее в гостях, ни разу не слышал о тех событиях ни от нее, ни от членов семьи.

— Ты знаешь, — сказал мне много позже ее сын Алексей, — даже в школе, куда ходили мои дочки и ее внучки, все знали ее просто как «бабушку». Лишь после смерти мамы школе № 1288 присвоили имя Надежды Троян. Это сделало московское правительство.

Давно не стало и другого фронтовика из соседнего подъезда — народного артиста СССР Георгия Менглета, блиставшего на сцене Театра сатиры. Я не раз бывал и у него в гостях. Меня всегда поражали его неизменная ласковость, радушие, приветливость. Мягкая, спокойная манера разговора. Интеллигентность.

— Да ты что, — рассмеялся Георгий Павлович, когда я сказал ему об этом. — Я обычный парень из Воронежа. Отец простой служащий, мать домохозяйка.

— Но я где-то читал, что ваши предки были дворяне, — с намеком глядел я на антикварную мебель огромной квартиры Георгия Павловича.

— Да, мой папа был из дворянской семьи Подольской губернии. Род Менглетов идет от французского капитана Луи Менглета.

Стол у Менглетов был всегда по-французски изыскан и по-русски обилен. Помню их фирменную селедку слабой соли, необычайной жирности свежеприсоленную семужку, фаршированные сыром очесноченные помидоры. Я не мог оторвать глаз от жены Менглета — народной артистки РСФСР Нины Архиповой. Она и в старости была необыкновенно хороша. Не ходила, а несла себя, но без пафоса, просто и естественно. Ухоженная, элегантная, всегда праздничная. Царственно плыла с принципиально прямой спиной и гордо вскинутой седой головой. О войне Георгий Менглет говорить не любил. Как не любила говорить о ней и мама, фронтовая медсестра Ольга Богданова. Как и Герой Советского Союза Надежда Троян, взорвавшая гауляйтера Белоруссии.

Лишь однажды Менглет обронил, что создал Первый фронтовой театр Таджикской ССР. Исколесил с ним все фронтовые дороги и закончил войну в Румынии.

…Каждый год 9 Мая мы зажигаем дома свечу, наливаем рюмку, накрываем ее черной горбушкой и ставим под портретом мамы с орденами. Затем едем на Химкинское кладбище. Втыкаем в могилу зажженную сигарету, которую так любила выкурить при жизни мама.

— Здравствуй, мамочка, — плача, говорит жена. — Смотри, она уже все выкурила. Столбик пепла от воткнутой в могилу сигареты падает на землю... Оплавляется, вся в слезах, свеча в затепленной на могиле лампадке...

Год 1945-й. Мы победили.

Год 2025-й. Ни одного фронтовика не осталось. Из того большого круга фронтовиков, что каждый год собирались в нашей квартире.

Смерть — это порождение в вечность. Они сейчас в раю. Все фронтовики Великой Отечественной войны попадают в рай.

А мы живы. Благодаря им до сих пор живет страна. И до сих пор опирается на них. И все мы до сих пор аукаемся той войной. Истинно так. Аминь!