Нападение Гитлера на СССР было вероломным, разбойничьим, но не внезапным

Для многих наших соотечественников нападение Гитлера было вероломным и внезапным. Вероломным - да. Маршал Жуков после войны метко назвал его "разбойничьим". Но внезапным? Нет, не для всех. Разведка не просто предупреждала, а взывала: 15 мая 1941-го начнется война. Потом уточнила дату - 22 июня. Начальник внешней разведки Фитин докладывал об этом тов. Сталину 17 июня, нажимая на сведения из достоверных источников, и даже осмелился робко с ним поспорить, когда вождь отмел доводы и приказал перепроверить достоверность сообщений этих самых верных источников. В ночь на 22 июня Фитин не спал. Ждал звонка из Кремля и знал, о чем ему сообщат. Позвонили чуть позже трех утра: "Война! Вас вызывают в Кремль".

Сегодня это недоверие выглядит вопиющей ошибкой. Но если внимательно и последовательно разобраться в отношении Сталина к разведке, то реакция на упоминание "достоверных источников" выглядит весьма предсказуемой. На предвоенном "Совещании при ЦК ВКП (б)" Иосиф Виссарионович выразил свое отношение к ним так: "…Если вы говорите, что "получены сведения из источника", то на нас это действия не производит. Мы смеемся над этим".

Долгие годы считалось, что Сталин разведке не доверял. "Не доверял" - не то слово. Его никогда не впечатляли аналитические доклады. А конкретные даты, цифры, факты во многих донесениях приводились не всегда. Он же был практиком - жестким и в своих выводах уверенным. Его мнению противоречащее иногда с ходу отвергал. Но разведку ценил, подчеркивая, что "хорошая разведка может отсрочить войну". Ключевое слово здесь "отсрочить". В 1939-1941 годах развединформация, у него на столе появляющаяся, свидетельствовала совсем об ином. Сталин понимал неизбежность войны. Договор 1939 года с Германией о ненападении вселил в него уверенность, что он переиграл фашистов. Не мог вождь представить себя обманутым. Три, ну, четыре года, и великий Советский Союз наберет такую мощь… Он, Сталин, для этого и вырвал несколько лет отсрочки.

И потому всячески войну оттягивал. Анализировал все провокации, Гитлером в отношении других стран совершенные, и, опасаясь любого неверного шага, приказным порядком запретил на них поддаваться и самим не давать ни малейшего повода. Отсюда и сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года: "Слухи о намерении Германии прервать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы". Так убаюкать страну, ему беспрекословно верившую, за неделю, как мы только теперь знаем, до катастрофы. Но вот записка из архива со свидетельствами человека, под диктовку Сталина 13 июня это сообщение писавшего и вместе с ним вносившего мелкие правки в текст. Уловив его смятение, хозяин дачи в Кунцеве спросил, понимает ли тот, почему это сообщение появится завтра. И объяснил: "Пусть еще раз Гитлер подумает прежде чем начинать".

В послевоенные годы, осознав огромную пользу, разведчиками принесенную, он признал: "Разведка - святое, идеальное для страны дело".

Оригинал

Публикуем оригинал приказа N1 первого коменданта Берлина генерал-полковника Николая Берзарина на русском и немецком языках. В городе все должно быть спокойно!

"Барбаросса", он же "Фриц"

О плане нападения на Советский Союз, утвержденном в декабре 1940 года, советская разведка знала. Берлинская резидентура доложила о нем в Москву на следующий день после секретного выступления Гитлера перед молодыми офицерами, когда фюрер в общих чертах изложил цель блицкрига, операции "Барбаросса", названной в честь боготворимого им Фридриха Барбароссы - императора Римской империи и крестоносца.

Делалось все, чтобы заполучить этот документ. Не удалось. Не установили, как пройдет нападение. Не могли сказать, предъявит ли Гитлер ультиматум с заведомо невыполнимыми требованиями, как он это уже не раз делал, вторгаясь в соседние европейские страны, или начнет с провокации. А может, вероломно перейдет границу, наплевав на заключенный в 1939 году пакт о ненападении. В эти тайные планы фашистов проникнуть не получилось.

Это теперь, во многом благодаря показаниям плененного в Сталинграде генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса, мы знаем, что умело засекреченная операция поначалу обозначалась как "Восстановление на Востоке", затем "Отто", потом "Фриц" и, наконец, так повелел фюрер, была переименована в "Барбароссу".

Сначала разработкой плана занимался генерал-майор Маркс. Об этом сообщил из Токио Рамзай - наш разведчик Рихард Зорге. Добавив, что однофамилец Карла Маркса подвергается насмешкам высшим германским офицерством: как можно поручать что-то серьезное генералу вермахта с такой коммунистической фамилией. Но что конкретно поручалось Эриху Марксу, было непонятно. Потом выяснилось: первая разработка плана нападения на Советский Союз. После Маркса в сентябре 1940 года за план "Барбаросса" взялись другие, в том числе будущий генерал-фельдмаршал Паулюс.

Пароль "Дортмунд". Или "Альтона"?

Под "Директивой N21" о нападении на СССР Гитлер поставил подпись 18 декабря 1940 года. Дата нападения - 22 июня 1941 года - была подтверждена им 30 мая этого же года. И 10 июня в армию поступил приказ. Да, блицкриг начнется 22 июня. 20 июня в войсках получили секретную папку "H". Цель операции становилась абсолютно понятной: в папке подробнейшие данные о Москве.

Но даже 20 июня дата 22 июня была все же не окончательной. Ждали приказа. В 13 часов 21 июня в войска должен поступить один из двух сигналов. Пароль "Дортмунд" подтверждает начало наступления на рассвете 22 июня 1941 года. Пароль "Альтона" (один из районов Гамбурга) означал перенос или временную приостановку операции. Войска получили сверхкраткую шифрограмму: "Пароль "Дортмунд" - 22 июня".

Мастерство, отвага, глубокое проникновение советской разведки в секреты Третьего рейха сомнению не подвергаются. Несомненно иное: до 15 июня не раз переносившуюся дату нападения точно установить было практически невозможно.

Но уже 17-го, напомним, Фитин докладывал о ней по сообщению, полученному 16-го от Старшины - одного из руководителей немецкой "Красной Капеллы", штабного офицера люфтваффе Харро Щульце-Бойзена. Еще через два дня об этом с точностью до часа сообщил Брайтенбах - наш единственный агент в гестапо Вилли Леман. Старшина даже прислал конкретный, прямо по пунктам скрупулезно расписанный план того, как можно уже 22 июня ответить на нападение, посеяв панику прямо в Берлине.

Последний сигнал

Важным и, пожалуй, последним предупреждением мог бы стать героический шаг немецкого коммуниста Альфреда Лисков (иногда пишется "Лискоф"). Узнав из приказа о точном часе начала войны, ефрейтор дезертировал из своей части. В 20 часов 21 июня он переплыл реку Буг. В 21 час сдался или был захвачен нашими пограничниками. Попытался сообщить о точном часе начала войны: Daistein Kreeg! ("Идет война!") Но никто на заставе не знал немецкого. Или боялся неверно понять перебежчиком сказанное.

Где-то около полуночи немца отправили на машине в маленький городок, где располагался штаб. Но и там хорошего переводчика не оказалось. Около полпервого в штаб доставили разбуженного посреди ночи местного учителя (по другим сведениям, учительницу) немецкого языка, который и перевел сообщение ефрейтора: война начнется в четыре часа.

Были отданы необходимые распоряжения, доложили вышестоящему начальству. До четырех утра оставалось меньше часа.

Геройский поступок остался, пожалуй, всего лишь некой конкретной попыткой предупредить нас о точном часе грядущей войны. Но попытка дала мало что. Имела, скорее, пропагандистский эффект, показывая, что среди немцев немало противников Гитлера. Насчет "немало" можно и поспорить. За всю войну на нашу сторону с немецкой перебежали (не путать с добровольной сдачей в плен) всего около 1000 человек.

Мы и наступали

Не все в Кремле, в отличие от Жукова и Тимошенко, сразу поняли, что произошло. Может, провокация? О ней столько раз предупреждали, что и сами в нее поверили. Война разубедила.

Наша военная доктрина обязывала вести войну малой кровью на чужой территории. Ею и руководствовались, отдав приказ: разгромить фашистов, но границу не переходить. Авиации разрешили бомбить противника, но не залетать на его территорию дальше 100-150 километров.

Первым крупным сражением Великой Отечественной войны стало Белостокско-Минское, быстро закончившееся разгромом. Главные силы нашего Западного фронта попали в окружение.

Опять-таки считается, будто наши войска отступали на всех направлениях. Неправда. Пограничные части сражались мужественно. Пограничники Измаильского отряда, охранявшие границу с Румынией, вместе с подоспевшими армейскими частями перешли в контрнаступление. Форсировав Дунай и Прут, захватили плацдарм в 70 километров на румынской территории. Несколько дней вели бои, удерживая ряд населенных пунктов. Организованно отступили только по приказу командования.

Пограничники бились стойко. Ни одна из 666 наших застав не была оставлена ими без приказа.

Первый комендант первого освобожденного города

Первым городом, отбитым у немцев, стал Перемышль (теперь польский Пшемысль) на Западной Украине. Немцы взяли его 22 июня после 10-часового боя с пограничниками.

А вечером 23 июня гитлеровцев выбили из города. Это пришел на подмогу погранотряду полк 99-й стрелковой дивизии. Командир сводного батальона пограничников старший лейтенант Григорий Поливода вел своих в атаку. Он и был назначен первым в истории Великой Отечественной советским комендантом освобожденного Красной Армией города Перемышля.

Немцы подтянули подкрепления. Но наши удерживали город до 27 июня. Поливода погиб в бою через месяц с небольшим. О нем вспомнили в 1967-м, посмертно наградив героя первого удачного советского контрудара орденом Отечественной войны I степени.

Что было в сводках

О войне сообщили по радио 22 июня 1941 года в 12 часов 15 минут по московскому времени. 24 июня 1941 года все газеты опубликовали это "Выступление по радио Заместителя Председателя Совета Народных комиссаров Союза ССР и Народного Комиссара Иностранных дел тов. В.М. Молотова от 22 июня". Слева - само выступление, справа (без всякой подписи и так ясно) - портрет Сталина. В подвале, внизу первой страницы, Указы Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации, о военном положении и об объявлении его в отдельных местностях СССР и об утверждении Положения о военных трибуналах.

И внизу две коротенькие сводки "Главного командования Красной Армии за 22.VI-1941 и 23.VI-1941". В первой сообщалось, что "с рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского и Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Со второй половины дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями… Только в Гродненском и Кристынопольском направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов… Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населенных пунктов, но всюду встречала решительный отпор наших истребителей и зенитной артиллерии, наносивших большие потери противнику. Нами сбито 65 самолетов противника".

Первая сводка оптимистична. Уверенно держим оборону. Отбиваем атаки, наносим большие потери. И сбиваем самолеты.

Во второй сводке пробивается тревога. По-прежнему сдерживаем, отбрасываем за госграницу, "артогнем уничтожили 300 танков". По уточненным данным, сбили не 65 самолетов, как указывалось в первой сводке, а 76. Взято в плен пять тысяч германских солдат и офицеров. Но есть и горькое признание: "На Белостокском и Брестском направлениях … противнику удалось потеснить наши части прикрытия и занять Кольно, Ломжу и Брест". Тут уже масштаб войны более понятен. На ту сторону границы не перешли, кое-где отступаем и какая уж там малая кровь.

Сведения о самолетах недостоверны. Военные историки подсчитали, что за первые два дня мы сбили около 200. А наши потери трагически велики. Немцы бомбили все 66 советских приграничных аэродромов. 22 июня уничтожили 738 самолетов, из них 528 на земле. За два дня Красная Армия лишилась 1200 самолетов, 800 из которых было так и не дано взлететь.

И опять смотрю на газету. Столько в ней веры. Люди штурмуют военкоматы. Комсомольцы готовы отдать жизнь за Родину. Заводы приступают к выпуску военной продукции. Мелькает лозунг "Наше правое дело победит" (Я считал, он появится позднее. - Прим. Н.Д.). Здесь же стихи "Идем в бой!" и плакат "Ударный труд - оплот оборонной мощи СССР". В конечном итоге все так и произошло. И довольно большие статьи ТАСС из Лондона и Вашингтона: "Выступление Черчилля по радио" и "Послание Рузвельта Конгрессу". Черчилль признает, что "опасность для России является нашей опасностью и опасностью для США". Наконец-то. Что ж, история обрекла стать союзниками.

Так закончились первые два дня войны. До Победы оставалось 1416 дней.

С благодарностью вспоминаю ныне покойного генерала Льва Филипповича Соцкова. Он, разведчик и историк, передал мне некоторые использованные здесь материалы из своего архива о первых днях войны.