Легенды из голода, мрака и отчаяния

Сборник Янь Лянькэ "Дни, месяцы, годы" — это хирургическая операция на живом теле китайской деревни

Что делает человека человеком, когда все исчезает — вода, пища, надежда, другие люди? В своих произведениях китайский писатель Янь Лянькэ говорит за целую нацию, за целый XX век Китая. Он пишет с натиском и с жаром, от которого слепнут собаки. Его истории пахнут потом, мертвыми костями, но из этих запахов рождается литература, которая будет жить дольше нас.

Последняя на свете кукуруза

Солнце в прозе Яня Лянькэ — не метафора. Оно как гвоздь, прожигающий плоть мира. В новелле "Дни, месяцы, годы" оно "обжигает ладонь, будто угольки из костра". Одинокий старик, который остался в покинутой деревне, каждый день вглядывается в небеса, в землю, в лицо своему голодному псу — и видит там себя. Видит, как умирают остатки цивилизации.

Это мир после апокалипсиса, хотя апокалипсис никто не объявлял. Просто закончилась вода. Просто все ушли. Остался он, слепая собака и один стебель кукурузы. Этот сюжет звучал бы почти абсурдно, если бы не был написан с такой телесной ясностью. Янь Лянькэ заставляет ощутить каждый глоток воды как подвиг, каждый шорох травы — как угрозу. Его старик взвешивает солнечный свет на весах, разговаривает с растениями, мочится на землю, чтобы кукуруза не умерла. Это безумие, но одновременно — единственная форма человечности, которая осталась в мире, где исчезла вода.

В пространстве книги нет театральных условностей. Только соль земли, мука в банке, крысы, которые отгрызают зерна у жизни. Персонажи — старик, пес, кукурузина — становятся библейскими фигурами не потому, что так задумал автор, а потому, что в их страданиях — вся история Китая. Голод, Большой скачок, коллективизация, забытость.

Янь Лянькэ родился в 1958 году в провинции Хэнань — как раз тогда, когда страна входила в одну из своих самых страшных катастроф: кампанию Большого скачка. Мать Лянькэ учила сына различать съедобную кору и глину. Эти уроки вошли в плоть его прозы. Отсюда — его стиль, который сам писатель называет "мифореализмом" — фольклор на изнанке, миф, прожитый на голодный желудок.

Это синестезия нужды. Звук становится запахом, свет — болью, еда — памятью. В этом мире все перепутано. Даже кукурузный стебель — почти ребенок, почти Бог, почти спасение. А еще — это все, что осталось от цивилизации.

Счастье на костях

Вторая новелла, "Небесная песнь хребта Балоу", куда мрачнее и безжалостнее. Если первая история — одиночество на фоне выжженной земли, то вторая — безумие внутри семьи. Четвертая Жена Ю, мать четырех умственно отсталых детей, пытается устроить их судьбы, будто раскладывает камни на могиле. Но это не просто материнская драма. Это сатира, фарс, кошмар.

Покойный муж Четвертой Жены покончил с собой от чувства вины за наследственную болезнь детей и теперь является ей как дух. Она разговаривает с его призраком, роется в земле, пытаясь вырастить хоть что-то. В мире Яня уродство — не частный случай, а правило. "Хорошая земля на этом кладбище", — говорит героиня, раскапывая останки мужа, чтобы сварить из них лечебный суп.

В историях Яня Лянькэ нет "плохих" и "хороших". Здесь все гниет — и тело, и язык, и общество. Это антиутопия, написанная с таким реализмом, что от него хочется отвернуться. Но отвернуться невозможно. Потому что Янь не просто рассказывает сюжеты. Он вскрывает нарыв.

Натурализм — еще один инструмент писателя. Его проза пестрит соплями, мочой, флегмой, запахами. Это может показаться пошлым, но в руках Яня — это точный инструмент критики. Он не просто шокирует. Он показывает, до какой степени деградации дошло общество. И делает это в жанре, родственно знакомом китайской традиции: чжигуай — рассказы о странном, нечеловеческом. Только в его случае странное — это повседневность.

Стиль Лянькэ — минималистичный, но богатый. Он не использует кавычки для диалогов. Речь персонажей перетекает в повествование. Мы не замечаем, кто говорит, потому что, в сущности, говорит все: человек, собака, земля, солнце. Все — одно большое сознание, в котором растворена личность. Это стилистическое решение передано тонко.

И хотя оба текста выглядят как изолированные притчи, на самом деле они тесно связаны с реальной биографией автора. Все его книги — это вариации одной раны. Он писал о ВИЧ-эпидемии в деревнях, об отравленных реках, об инвалидах в горах. Его книги либо запрещали, либо сразу отзывали. Даже "Сны деревни Динчжуан" после издания первого тиража была снята с продаж в Китае. Некоторые книги вообще не вышли на материковом Китае. Только на Тайване. Только в переводах. Только за границей — премии, списки, признание.

"Дни, месяцы, годы" — единственное из этих произведений, которое не было подвергнуто жестокой цензуре. Даже напротив — получило литературную премию Лу Синя. Возможно, потому, что оно кажется "безопасным": мало персонажей, нет политики. Но это иллюзия. Это история о том, как система уходит, а человек остается. Без государства. Без идеологии. Без еды. Только с собакой. Только с кукурузой.

Для неподготовленного читателя проза Яня Лянькэ может показаться жестокой, даже отталкивающей. Это не чтение перед сном. Это чтение в отчаянии. Но если есть смысл в литературе, то он здесь. В супе из костей. В слепой собаке, нюхающей обугленную землю. В молчаливом старике, превращающемся в легенду.

Издательство: "Синдбад"Перевод с китайского: Алина ПерловаКоличество страниц: 192Год: 2025Возрастное ограничение: 18+

Екатерина Петрова — литературный обозреватель интернет-газеты "Реальное время", автор телеграм-канала "Булочки с маком".