Как обозреватель "РГ" стал свидетелем операции по освобождению заложников

В начале ноября 1973 года, взяв в редакции недельный отпуск, я маялся от внезапного безделья. Видно, сама судьба занесла меня в тот дождливый день на улицу Огарева, где располагалось Министерство внутренних дел СССР. Зашел в дежурную часть к ее начальнику, полковнику Постникову, с которым поддерживал дружеские отношения. Сидим, беседуем. Вдруг что-то случилось. Зазвонили самые главные телефоны, замигали на пультах самые тревожные лампочки и прозвучало жутковатое: "Ввести план "Гром". Все офицеры сразу всполошились, забегали, про меня совершенно забыли. Постников достал из сейфа табельный пистолет, сунул его в карман брюк и бросился к выходу. Я - за ним. Садясь в свою черную "Волгу" с мигалкой, он еще попытался как-то отбиться от меня, но, видно, понял, что легче корреспондента взять, чем время терять на уговоры.

Вы не поверите, но ровно через 14 (!) минут мы были в аэропорту Внуково.

По пути полковник кратко обрисовал ситуацию: в небе бандиты захватили рейсовый самолет Як-40, следовавший в Москву из Белгорода. На борту уже пролилась кровь: бортмеханик, пытаясь оказать сопротивление, был ранен выстрелом в живот, пассажира ударили ножом. Теперь самолет сел во Внуково, захватчики требуют миллион долларов и хотят лететь "за бугор".

И вот мы приехали в этот аэропорт. Меня тогда сразу поразило, что он продолжал работать в своем обычном режиме. Более того, по другую сторону летного поля - там, где и сейчас находится правительственный терминал, - готовились встречать главного руководителя Болгарии Тодора Живкова. Ничего себе! Сейчас даже трудно представить такое: на летном поле захваченный бандитами самолет с заложниками, готовится операция по освобождению, сюда мчатся бронетранспортеры из дивизии Дзержинского, стягиваются милицейские силы, а рядом - на расстоянии прямой видимости - происходит церемония с участием первых лиц двух государств.

Но так было, сам видел.

Когда мы приехали, Як-40 стоял на дальней рулежке, примерно в километре от пассажирского терминала. Вокруг него в радиусе пятьсот метров не было ни одного человека - так требовали угонщики.

Все дальнейшее я наблюдал, находясь в самом центре событий. Видно, люди из КГБ думали, что я милицейский, а Постникову было не до меня.

План "Гром" недавно разработали в штабе МВД как раз на подобный случай, но практики его конкретного применения не существовало. Успели создать только скромную группу захвата из числа тертых ментов, спортсменов, мастеров спорта по стрельбе и единоборствам. По сути, это была первая в стране группа антитеррора. Входил в нее и старший лейтенант Саша Попрядухин из 127-го отделения милиции, которое находилось в Черемушках.

Теперь встал вопрос, как незаметно пробраться к стоящему на открытом пространстве самолету? И как проникнуть в салон? Милиционеры попросили внуковских начальников срочно мобилизовать всех пилотов, кто имел дело с Як-сороковыми. Из опроса летчиков кое-что прояснилось. Например, такая важная деталь: скрытно подойти к самолету можно с хвоста.

Одновременно продолжались непрекращающиеся переговоры с захваченным бортом. Группе захвата требовалось выиграть время. Хотите доллары? О'кей, за ними уже послали курьеров в Центробанк. Требуете заправить самолет горючим? Сейчас и этот вопрос порешаем. Потом к самолету открыто направился переодетый в аэрофлотовскую шинель офицер милиции с портфелем, в котором были доллары. А сзади скрытно стали перебегать также замаскированные под "Аэрофлот" люди из группы захвата.

Издалека дальнейшее выглядело не очень выразительно. Хлопнул выстрел, потом еще один, люди под самолетом засуетились, забегали, а выстрелы теперь стали хлопать часто-часто. Потом из боковой двери - это был аварийный люк - неуклюже выпал человек, и в следующее мгновение из нее повалил густой оранжевый дым.

Видно, услышав снаружи какие-то подозрительные звуки, главарь угонщиков решил проверить, в чем там дело. Он открыл аварийный люк, расположенный рядом с пилотской кабиной, и, держа наготове обрез, выглянул наружу.

- Действуем! - мгновенно оценив обстановку, скомандовал Попрядухин.

Он выбежал из-под самолета, вызвав на себя огонь. Первая же пуля нашла его - спас бронежилет: свинец ударил по стальному листу, едва не сбив старлея с ног. Другой милиционер, Раков, в это время багром заклинил дверь, чтобы ее не удалось закрыть. Третий, Лехманов, пытался зацепить за уступ открытого люка лестницу-стремянку, но первая попытка закончилась неудачей: лестницу ногами вышибли наружу. И сверху угонщики продолжали вести прицельный огонь из своих стволов, спрятаться от пуль было негде.

Бросили в люк химпакет со слезоточивым газом - угонщики вышвырнули его обратно. Еще одна попытка - и опять неудачная: химпакет в воздухе разнесла пуля, выпущенная из обреза.

Теперь Попрядухин, стоя прямо перед люком, вел стрельбу сразу из двух пистолетов одновременно. Тяжело раненый угонщик мешком вывалился из дверей прямо ему под ноги. Третий брошенный внутрь пакет удачно закатился под самолетное сиденье, и изнутри повалил густой дым с оранжевым отливом. "Сдаемся!" - закричал кто-то из угонщиков. Экипаж отворил основной пассажирский трап, он на Як-40 расположен в хвосте, и на бетон посыпались очумевшие от слезоточивого газа пассажиры. Внутри прозвучал еще один, последний выстрел - это покончил с собой главарь угонщиков.

Прямо из Внуково я позвонил главному редактору:

- Борис Дмитриевич, можете придержать выпуск газеты, я сейчас такой "гвоздь" привезу?

Панкин все понял с полуслова:

- Ждем.

Но когда я, спустя час, оказался в его кабинете, главный показал рукой на телефон правительственной связи:

- Только что министр Щелоков звонил. И сказал, чтобы ни строчки по этому поводу в газете не было. И тебе просил передать, чтобы ты забыл обо всем, что там видел.

Через полгода председатель президиума Верховного Совета вручал милиционерам награды. Александру Попрядухину - Золотую Звезду. Указ о награждении был закрытым. Саша стал первым Героем в милиции за все послевоенное время. Но рассказывать о том, за что ему дали звезду, он не имел права.

Я все же написал материал - без всякой, впрочем, надежды увидеть его опубликованным. Так он и пролежал несколько лет. Но потом случилось очередное чудо: уже следующий главный редактор Валерий Ганичев осенью 1979-го парился в бане с замом министра Юрием Чурбановым. И за пивком подсунул ему сверстанную полосу с моим очерком. Чурбанов был не просто замом у Щелокова, а еще мужем Галины Брежневой, дочки генсека. Он подмахнул верстку, не читая.

Утром на следующий день я пришел к цензору по фамилии Шатохин:

- Вот ставим в номер мою статью про Попрядухина.

Цензор посмотрел на меня как на сумасшедшего:

- Ты что, белены объелся. Никогда этого не будет.

Я показал ему подпись Чурбанова. Шатохин чуть со стула не сполз - так подействовала на него эта закорючка. Ни слова не говоря, он поставил на сверстанной полосе заветный штамп: "К печати разрешено".

С Сашей Попрядухиным мы стали друзьями. Характер он имел прямой, неуживчивый, потому большой карьеры не сделал, но до полковника дослужился.

Как-то глухой ночью мы с женой возвращались из гостей, я вел машину. На Профсоюзной улице нас остановил милицейский патруль, и тут же бдительный гаишник учуял запах алкоголя. Таню я на такси отправил домой, а сам в сопровождении милиционеров поехал в 127-е отделение на освидетельствование.

Сижу вместе с бомжами в дежурной части, жду своей участи. И вдруг краем глаза вижу на стене портрет моего друга Попрядухина и надпись под ним: "Герой Советского Союза начинал службу в этом отделении милиции". Я понял, что у меня появился шанс. Говорю дежурному:

- А ведь Александр Иванович - это мой самый закадычный друг.

- Рассказывай сказки, - не верит лейтенант.

- Точно. Хотите я ему позвоню.

Дежурный отпирает дверь клетки. Выпускает меня наружу и придвигает свой телефон. Я набираю Сашин номер, хотя шансов, конечно, мало: ночь, он наверняка спит. Но, к счастью, он поднимает трубку и через минуту просит передать ее дежурному.

А дальше было вот что. Меня тут же выпустили наружу, но с условием, что домой не пойду, а проведу беседу с личным составом на тему "Александр Попрядухин - единственный Герой в советской милиции". Потом растроганные менты говорят:

- За этот подвиг надо выпить.

Разлили по стаканам конфискованную у таксистов водку, мне тоже налили. Я стал отнекиваться:

- Вы что? Мне же на освидетельствование. Хотите, чтобы прав лишили?

- Забудь об этом. Пей спокойно.

Рано утром мои новые друзья на машине с мигалкой доставили меня прямо к дверям собственной квартиры. Чуть тепленького. И "жигуленок" мой тоже пригнали. Со словами искренней благодарности.