Зачем сегодня нужны мифы о том, что советская система стимулировала развитие человеческой цивилизации
Текст статьи Дмитрия Аграновского «С чего разрушается Родина» («МК», 23.04.2025), на мой взгляд, интересен тем, что он провоцирует спор о всечеловеческих последствиях распада советской системы как первого воплощения в жизнь идеи коммунизма.
Дмитрий Аграновский прав в главном: существует два прямо противоположных подхода к оценке перестройки Горбачева. И скажу сразу о самом главном: различие этих подходов зависит от отношения к ценности человеческой жизни. Если человеческая жизнь мало стоит, является только материалом для строительства счастливого будущего — тогда перестройка Горбачева является разрушением всех скреп общества, в котором жизнь человеческая ничего не стоит. А если вы несете в себе русский религиозный гуманизм, христианское восприятие жизни, — тогда жизнь человеческая для вас абсолютная ценность, и тогда смерть политической системы, которая выросла на уничтожении человеческой жизни, является праздником истории.
Уникальность современной России состоит в том, что в ней сегодня на равных — и ценность человеческой жизни, и философия смерти, которая видит в настоящей жизни лишь материал, из которого строится счастливое будущее.
Перестройка принесла еще такую радостную «мелочь»: она освободила многих от пятого пункта советской анкеты, который чинил многим гражданам СССР препятствия к полноценной карьере. И трудно сказать, что было в том пятом пункте страшнее: или еврейская фамилия, или наследство твоих родителей, которые во время войны оказались в оккупации. Только один, очень яркий пример. КГБ не разрешил мне выехать в сентябре 1988 года в Бразилию из-за моих проблем с пятым пунктом. А я был в то время консультантом ЦК КПСС, номенклатурой ЦК КПСС. Но оказалось, что в этом вопросе КГБ был сильнее, чем сам ЦК КПСС. У меня все обошлось. После этого я ездил на Запад с разрешения самого Горбачева.
И, на мой взгляд, парадокс состоит в том, что, слава богу, уже нет СССР со своими пятыми пунктами, но у нас, в посткоммунистической России, находятся люди, которые убеждены, что лучше жить в стране коммунизма и страдать от скреп страха, чем в свободном либеральном обществе. Мне трудно понять: почему наши современные интеллектуалы, которые убеждены, что распад советской системы нанес урон истории человечества, не хотят считаться с правдой об СССР?
Для меня загадка: что имеет в виду уважаемый автор статьи «С чего разрушается Родина», когда говорит, что СССР стимулировал развитие человечества. Хорошо известно, что несомненные социальные блага, которые нес в себе СССР, появились в скандинавских странах еще раньше, и при этом для того, чтобы обеспечить своих граждан элементарными социальными благами, датчанам и шведам не надо было никого убивать, отправлять в ГУЛАГ, заниматься насильственной коллективизацией… Да, надо уважать социальные завоевания советской системы, в частности, бесплатное медицинское обслуживание, бесплатное образование. Но надо знать, что все, что было у нас в этой сфере, несло на себе печать отсталости. Сравните лекарства, которыми лечили в советских больницах и которыми лечили в странах Запада. Кстати, хочу напомнить, что при всех достоинствах социальной жизни в СССР было нечто, что раздражало простых людей, — я имею в виду привилегии номенклатуры. Они, эти привилегии, конечно, были ничтожны по сравнению с теми благами жизни, которые получил государственный аппарат при Ельцине. Но все-таки надо знать, что никакого равенства в точном смысле этого слова в СССР не было. И я думаю, больше всего отталкивала от СССР наша карательная система: преследования за инакомыслие, цензура…
Но раз сегодня появляются интеллектуалы, которые видят в марксизме-ленинизме источник развития человечества, то я вынужден напомнить им, что на самом деле не было никакой науки и даже не было никакого проекта коммунизма. И вся история строительства СССР — это дерганье от одного проекта к другому. Ленин с Троцким во время военного коммунизма воплощали в жизнь подлинного Маркса, который отрицал частную собственность, товарно-денежные отношения. Правда, для Маркса, как это ни покажется странным, освобождение от общечеловеческих ценностей, от семьи, от семейного воспитания детей было не менее важно, чем освобождение от мира частной собственности.
Лично я внимательно изучал историю социалистической мысли и для себя обнаружил, что ничего более мутного и неопределенного, чем учение о коммунизме Маркса и Энгельса, не было. Авторы «Манифеста Коммунистической партии» говорили, что «коммунизм отменяет вечные истины», что он «отменяет религию, нравственность, вместо того чтобы обновлять их». А что взамен? Что такое жизнь без нравственности, без семьи, без вечных истин? Лично я не знаю. Но на этот вопрос не отвечали ни Маркс, ни Энгельс. И самое, на мой взгляд, поразительное, что их, Маркса и Энгельса, протест против семьи, против семейного воспитания детей, против того, чтобы ребенок называл мать матерью, отца отцом, а брата братом, на мой взгляд, равносилен самоликвидации человечности. Ведь не случайно христианство уделяло в своих проповедях столько места именно сохранению семьи. Во всех Евангелиях несколько раз повторяется «почитай отца и мать своих», во всех заповедях после «почитай отца и мать» стоит «люби брата своего»…
Я думаю, что лучше всего выразил бессмысленность и античеловечность идеи коммунизма советский литератор Евгений Замятин в своей псевдоутопии «Мы». Там он, на мой взгляд, выделил самое опасное и самое страшное в марксизме, а именно убеждение, что, только освобождаясь от «нечистот» современной человечности, мы придем в коммунизм. В государстве Замятина, которое было для него образом будущего коммунизма, прежде всего отрицалось значение хлеба как основной еды. Коммунизм Евгения Замятина «изобрел вместо хлеба особую нефтяную пищу». Правда, говорит Замятин, после того как была совершена эта революция, после того как вместо хлеба люди будущего государства начали есть нефтяную пищу, осталось всего 2 процента населения Земли. «Но зато, очищенное от тысячелетней грязи, каким сияющим стало лицо Земли. И эти два процента населения, оставшиеся в живых, вкусили благоденствие в чертогах единого государства». Евгений Замятин знал о чем говорил: он в молодости был революционером, членом РСДРП.
И когда я читал «Мы» Замятина, эти его слова о том, что неважно, сколько людей было убито, а важно, как было очищено человечество от старого, я вспомнил аналогичный текст у самого Владимира Ильича Ленина. А Ленин не скрывал, что гибель, убийство людей является необходимой предпосылкой созидания нового общества. Он, Ленин, сделал подчеркивание и пометку «верно» относительно мысли Бухарина в книге «Экономия переходного периода», что «духовенство, даже неквалифицированное, входит в те слои, классы и группы, которые неизбежно ведут активную борьбу против пролетариата». И, одобряя политику насилия по отношению к названным слоям населения, Ленин написал на полях книги: «Пролетарское принуждение во всех сферах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как ни парадоксально это звучит, методом выработки коммунистического человека из человеческого материала некоммунистической эпохи». Социалистическая революция, говорил Ленин, предусматривает жертвы и со стороны рабочего класса. «Диктатура пролетариата в России повлекла за собой такие жертвы, такую нужду и лишения для господствующего класса, какие не знала. И весьма вероятно, что и во всякой иной стране дело пойдет точно так же». Марксизм для Ленина — философия смерти.
И, я думаю, человечество не потеряло много от того, что марксизм, коммунизм как философия смерти, как призывы к уничтожению того человечества, которое есть, во имя «чистоты будущего» потерял свою жизнеспособность.
Но тут важна еще одна правда, которую скрывают от себя интеллектуалы современной России, сожалеющие об утрате якобы стимулирующей роли коммунистической идеи. Правда состоит в том, что коммунистическая идеология как советская партийная система жила только потому, что в скрытой форме сохранялось наследство капитализма, частной собственности. То, что Дэн Сяопин сделал явным, просто показало, что коммунистическая система может жить, только используя достоинства современного капитализма. Сталин, а затем другие руководители СССР делали то же самое, только в скрытой форме. Не было бы никакого СССР и никакого коммунизма, если бы Сталин после голода 1932–1933 годов не решил отдать крестьянам несколько процентов земли, чтобы те на этой земле работали на себя и производили продовольствие для сохранения жизни в самом СССР. О никчемности коммунизма говорит тот факт, что СССР, обладая половиной пахотной земли всего человечества, не мог произвести зерна, достаточного, чтобы советских людей накормить хлебом. Как известно, в эпоху от Хрущева до Горбачева только закупка зерна в Канаде позволяла нам избежать дефицита самого главного — хлеба. А несчастная Северная Корея, которой гордятся наши поклонники идеи коммунизма, спасается от голода только благодаря помощи Китая, который давно уже живет в капиталистической экономике. Стоило нам отказаться от колхозного строя, и современная Россия, которая потеряла значительную часть своего чернозема, тем не менее по экспорту зерна вырвалась на 2–3-е место в мире.
Не знаю, зачем сегодня нужны эти мифы о том, что советская система стимулировала развитие человеческой цивилизации. Зачем нашу русскую трагедию, наш бессмысленный коммунистический эксперимент, растянувшийся на 70 лет, превращать в пример подлинной человеческой истории. Ложь о коммунизме в советской системе не принесет нам ни оптимизма, ни веры в будущее.