В Театре на Таганке играют пьесу "Катарсис, или Крах всего святого"

Пьесу "Катарсис, или Крах всего святого" Дмитрий Пригов написал полвека назад - в середине 1970-х. Пьеса эта исследует ровно то же самое, чему был посвящен огромный стихотворный проект Пригова, которого называли поэтом-стахановцем. Это испытание границы между человеческой личностью и ее творческим воплощением - "образом автора" или "лирическим героем".

Пригов был поэт маскарадно-пародийного типа, как Козьма Прутков или Черубина де Габриак. Но в этом случае провокативно-неряшливый и графомански-плодовитый стихотворец (то есть литературный проект) и деятель культуры - художник, скульптор, акционист, литератор, теоретик (то есть биографическая личность) - носили одно и то же имя: Дмитрий Александрович Пригов.

Такие казусы вообще-то тоже были. Скажем, Венедикт Ерофеев как автор "Москвы-Петушков" - и Веничка как герой этой поэмы (написанной, кстати, в ту же эпоху). Но мы не будем углубляться в дебри этой типологии.

Герои пьесы зовутся Он и Она. Вскоре выясняются их имена: Дмитрий Александрович Пригов и Елизавета Сергеевна Никищихина. Актриса Никищихина - также лицо известное. Широкая публика знает ее как прекрасную половину четы Орловичей в фильме "Покровские ворота" ("Высокие, высокие отношения"). А в тексте пьесы упомянуты и ее знаковые театральные роли: Медея и Васса Железнова. Мы будем называть героев пьесы ДАП и ЕСН - чтобы отличать их от реальных людей.

Тут, ясное дело, встает этический вопрос. Положим, с собственной личностью автор вправе поступать как угодно. Но можно ли выводить на сцену современников под их подлинными именами (речь ведь не идет об исторической пьесе и исторических деятелях)? Пригов был знаком с Никищихиной, сохранилось письмо, где он пытается с ней по этому поводу объясниться (главная мысль письма: это ведь не театр, а акционизм, своего рода антитеатр). Но реакции актрисы на этот казус мы не знаем... А впрочем, актриса (как и сочинитель) - профессия публичная. Кто живет в стеклянном доме, должен быть доволен, если в него кидают не камнями, а, например, помидорами.

Фабула пьесы сводится к тому, что ДАП всячески провоцирует ЕСН, добиваясь, чтобы она прибила его на этом самом месте. Последовательно дискредитируя творческие достижения героини, ее семейную жизнь и детские воспоминания. Этакий психоаналитический шантаж.

Какой во всем этом смысл? ХХ век то и дело провозглашал то Смерть Бога, то Смерть Автора. Но Пригов утверждает: смерть автора - не правило, а привилегия, и ее еще нужно заслужить… А если смотреть шире - литература и искусство постоянно исследуют границы человеческого в человеке. Пригов как раз этим и занимается, причем в нарочито лабораторных условиях (ремарки пьесы всячески настаивают, что театральный антураж тут не важен).

Что же делает постановщик Саша Золотовицкий? Прежде всего ДАП (или "Он") в спектакле распадается на пять персонажей (Анатолий Григорьев, Сергей Кирпиченок, Игорь Ларин, Олег Соколов, Василий Уриевский). Один из этой пятерки наделен портретным сходством с Приговым, другие - лица разного возраста и обличья. Общее - очки, которые они постоянно вертят в руках.

Помнится, у Аксенова в "Ожоге" герой также являлся в пяти ипостасях (но там это был, как принято считать, собирательный портрет поколенья). Можно вспомнить и ситуацию "Шести персонажей в поисках автора" Пиранделло - но тут она вывернута наизнанку. А на заднем плане маячит и хармсовская "Елизавета Бам", где мерцательно-нестабильный облик принимает уже героиня, пока ее травят и третируют герои-мужчины. В спектакле ЕСН (Анастасия Захарова) оказывается примерно в таком же положении.

Между прочим, "распятерение" героя сильно расширяет постановочные возможности. Во-первых, возникает зловещая атмосфера перекрестного допроса. Во-вторых, пока один ДАП произносит свои реплики, другой может зачитывать приговские "теоретические" ремарки. Этот автокомментарий заставляет вспомнить уже приемы Брехта.

В других случаях ДАПы повторяют реплики как эхо, создавая комические лейтмотивы и вязкие тавтологии. А то и вовсе бормочут страшным хором… А также устраивают на сцене постоянную кутерьму - в духе полотна "Трое мужчин, ловящих канарейку", описанного Набоковым.

Порою кое-кто из этой пятерки изображает кота или собаку либо переодевается в женское платье: так воплощаются мимолетные фигуры из диалогов. Впрочем, соседка Оленька Веселова, мнимая соперница ЕСН на семейно-любовном фронте, в исполнении Сергея Кирпиченка - отдельная и мастерски сыгранная гротескная роль.

Кончается спектакль вполне буффонной сценой истребления ДАПов из всех родов оружия. Рушится даже люстра, обозначая локальный конец света. Что ж, сила тока возрастает по мере роста напряжения и ослабления сопротивления. Закон Ома суров, но справедлив.

Иосиф Бродский утверждал, что в настоящей трагедии гибнет не герой, а хор. Дмитрий Пригов настаивал, что настоящий катарсис - это гибель автора, а не героя. Спектакль Саши Золотовицкого, очень смешной и в меру абсурдный, счастливо соединяет обе эти возможности.