В годы войны заключенными концлагерей становились даже маленькие дети

В ближайшее воскресенье, 22 июня, Россия отметит День памяти и скорби - день начала Великой Отечественной войны. Жители города на Неве узнали об этом со всей страной из обращения наркома Молотова, а уже 8 сентября вокруг Ленинграда замкнулось кольцо блокады. После войны только два города СССР были удостоены права наградить тех, кто выжил в тяжелейших условиях, - им был присвоен официальный статус "Житель осажденного Сталинграда" и "Житель блокадного Ленинграда". Сегодня и блокада, и зверства фашистов на оккупированных территориях СССР официально признаны геноцидом советского народа. И попытки представить это как-то иначе необходимо жестко пресекать. Сегодня "Российская газета" публикует доказательства из первых рук - свидетельства очевидцев, которых остается все меньше.

Живой щит

Петербурженка Жанна Георгиевна Александрова словно извиняется, что ей дали статус бывшего несовершеннолетнего узника концлагерей, гетто и других мест принудительного содержания, созданных фашистами. Потому что ей, которой к началу Великой Отечественной войны не исполнилось и пяти лет, оставшейся без родителей, убитых фашистами, довелось быть и в оккупации, и в лагерях - но все-таки не там, где были газовые камеры и печи крематориев. К тому же детская память пластична и кроме ужасов той поры запомнился и цветущий сад ее родного Новороссийска, и фосфоресцирующее по ночам море.

- Помню ночи - налеты, небо в прожекторах, противно зудят фашистские бомбардировщики, наши истребители вступают с ними в бой, стреляют зенитки, воет сирена. Мы прячемся в землянке, вырытой в саду, мне очень страшно, я затыкаю уши пальцами, так как взрывы больно бьют по барабанным перепонкам. Эти страшные ночи потом, уже после войны, мне очень долго снились, - рассказывает Жанна Георгиевна.

Новороссийск стал городом-фронтом. Часть города, в которой и жила семья Жанны, была захвачена немецкими войсками.

- От немцев поступил приказ, что всем нужно покинуть город. Нас посадили на машины, кажется, мы доехали до Тамани, где нас погрузили на палубы барж и повезли через Керченский пролив, в Крым. Это 1943 год. Почему нас на палубы? Потому что в трюмах находились гитлеровцы, а наши люди - старики, женщины, дети - стали прикрытием. Советские бомбардировщики долетали до судов - и разворачивались обратно. Но вот прилетел еще один самолет, и возле баржи поднялись огромные столбы воды от падающих бомб. Я инстинктивно упала на колени, протянула руки к небу и стала просить Бога нас спасти. Молитв я не знала. Когда самолеты улетели, к моей бабушке подошел немец-зенитчик и сказал: "Этот ребенок нас спас". Сказал на немецком, но его слова перевела стоявшая рядом женщина, - вспоминает Жанна Георгиевна.

Следующим этапом для маленькой Жанны стал сортировочный лагерь для советских граждан - фактически временный концлагерь. Молодых женщин оттуда угоняли на работы в Германию, Жанну с бабушкой отправили на Украину.

-Уезжая, взяла с собой из деревни молоденькую курочку, которую приручила, и всю дорогу держала ее на коленях, она была мне вместо куклы. Но ее у меня отнял немецкий офицер. Как потом оказались под Кривым Рогом - уже не помню. Но мы с бабушкой оказались почти на линии фронта, бои шли очень близко, немцы отступали. Я тяжело заболела воспалением легких и еле выжила, - вздыхает Жанна Георгиевна.

В Новороссийск она смогла вернуться в мае 1944 года. Всюду были разрушенные, сожженные дома. Их дом был полностью разграблен. В схроне нашли лишь две чашки с блюдцами, на которых были изображены китайские красавицы. Жанна очень любила рассматривать их причудливые одежды и прически. В сентябре 1944 года она пошла в школу, жизнь стала налаживаться. До сих пор не может без слез вспоминать свою бабушку, у которой война отняла двоих сыновей, невестку, внука. Осталась только внучка - Жанна.

Голод не отпускал и после войны. В 1946 году на двоих с бабушкой им полагалось только полкило хлеба в день. И как особое благо запомнились школьные завтраки - кусочек хлеба, посыпанный сахаром или намазанный повидлом.

Зигзаги судьбы - и Жанна сначала переехала в Москву, где жила тетя. Окончила медицинское училище. Потом поступила на биологический факультет Ленинградского государственного университета, много лет работала в Институте экспериментальной медицины, защитила кандидатскую диссертацию. Вышла замуж, родила двух дочерей. Да так и осталась в Ленинграде, хотя считает, что частичка души осталась там, в Новороссийске.

"За проступок двадцать пленных расстреляли"

Нина Константиновна Краева целыми днями вынуждена находиться в квартире - почти не ходит, передвигается на кресле. Однокомнатная квартира в Петербурге съемная. Но своего жилья бывшая узница фашистского концлагеря в белорусской деревне Синьки не имеет вообще. Перебралась к сыну из Белгорода в 2023 году.

- Сын за мной приехал на машине, быстро собрала самое необходимое и поехала. В любой момент ведь могли по трассе ударить. Даже инвалидную коляску не смогли в машину поместить, - поясняет она. - Очень страшно было. Как вторая война для меня. В первую, Великую Отечественную, чудом спаслась.

Плачет, говоря о Белгороде. Красивый город, море цветов, под окнами абрикосы росли. Вспоминает, каким хорошим был климат и как он ей подходил - давление не поднималось. А в Петербурге время от времени приходится и скорую вызывать.

Но обосноваться у сына нет возможности. Да и в Белгороде, где тогда жила ее дочь, тоже приходилось арендовать. Когда-то была у Нины Константиновны своя квартира в деревянном доме в Ленобласти. Но дом сгорел десять лет назад. Взамен ничего не получила.

Сама родом из Курской области, из села Линец Железногорского района. Родилась в 1939 году в многодетной семье. К началу войны в ней уже было пять детей - все девочки (после войны на свет появились три брата и еще одна сестра). Отца Константина Максимовича сразу забрали на фронт. Мать Нина Михайловна осталась одна с дочерьми. Что происходило - помнит отдельными эпизодами да по рассказам матери.

- Хоть мне тогда и было всего три года, но запомнила, как подлетали вражеские самолеты, как бросали бомбы. Гула бомбардировщиков вот до сих пор боюсь. Как пролетает какой-нибудь грузовой самолет, страшно становится, - говорит Нина Константиновна.

Калейдоскоп эпизодов: с мамой бегут к реке, спасаясь от бомб, живут в землянке, едут в поезде. Да только убежать от ужасов войны не удалось. Вся семья оказалась за колючей проволокой в концлагере в белорусской деревне Синьки.

- Подкармливали нас белорусские женщины: кидали за проволоку кто что может. Куски хлеба, иногда даже масла сливочного кусочек. А немцы издевались: втаптывали эту еду в грязь. И мы эти съедобные кусочки вместе с грязью выковыривали и ели...

А однажды немец забрал ее и унес. Принес - уже словно мертвую. Это кровь у нее брали для немецких раненых.

- Хорошо, что столь мала была и не помню всего этого. Мать рассказывала, как издевались над советскими людьми. Например, одна женщина повела ребенка нужду справить поближе к проволоке - и за этот "проступок" двадцать пленных расстреляли. Или бывали случаи: умер пленный, а озверевшие от голода люди пытаются откусить кусок от тела. Если охранники видели - опять двадцать человек под пули, - говорит Нина Константиновна.

И все-таки семье удалось выжить. И вернуться в родное, уничтоженное фашистами село. Поначалу думали, что отец погиб, но выяснилось, что живой, что был в плену, удалось сбежать. Поскольку писать жене было некуда, полагал, что погибли. Только в 1946 году узнали, что живы все и что судьба забросила отца в Нижний Тагил, где он работал в шахте. В Нижний Тагил и направились.

- Лучше всего из этой эпопеи запомнила селедку. Когда приехали к папе в общежитие, нам талоны на продукты дали. Пошли в магазин и купили селедку. И вот я несу эту селедку за хвост из магазина, - улыбается бывшая узница концлагеря.

И после войны жили очень бедно. Нина пошла работать, переехала в Барнаул, окончила техникум. Вышла замуж, родила двоих детей, трудилась много где - и в магазине, и на автобазе, и на заводе.

Самая большая мечта Нины Константиновны - получить свое жилье. И чтоб в квартире был душ с низким поддоном - чтоб можно было самой мыться, без помощи других людей. Очень простая мечта.