Николай Долгополов: Дата 22 июня 1941 года отдает горечью и вопросом "Почему?"

Чем дальше наш XXI век отходит от Великой Отечественной войны, тем, увы, реже мы о ней вспоминаем. Сколько лет прошло. И сколько сменилось поколений. Но этот трагический день всегда с нами.

Войну ждали и не ждали

Некоторые серьезные историки считают, что Вторая мировая началась не 1 сентября 1939 г. со вторжения Гитлера в Польшу, а еще в 1936 году с гражданской войны в Испании, когда мир разделился на две непримиримые силы, смертельный конфликт между которыми был неизбежен. Но сплелось тут много спорного, непонятного. Где, в какой стране разразится мировая война? Куда пойдет Гитлер: Восток или Запад? Развернулась сложная политическая борьба. Мюнхенские соглашатели, отдав в 1938-м Третьему рейху Чехословакию, уверяли, что спасли мир. Свой мир, западный, договорились с немцами: они пойдут на Восток. И теперь в прицеле Берлина уже не Лондон с Парижем, а Москва. Но Гитлер объявил войну Британии и за 43 дня взял Францию, чья армия считалась мощнейшей в Европе.

И все равно в Советском Союзе все если и не знали, то чувствовали: большая война будет с немцами, ее никак не избежать. Но эти же все, приученные верить, надеялись: страшное придет не сейчас, позже, ведь 23 августа 1939-го мы заключили Договор о ненападении с Германией. Значит, успеем подготовиться, и Красная армия, которая всех сильней, быстро разобьет врага малой кровью.

Сталин говорил об этом в марте 1939-го на XVIII съезде ВКП(б): "Нужно не торопиться, соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками". Вторил ему на съезде и на тот момент любимец вождя, начальник политуправления Красной армии Мехлис: "В случае возникновения войны Красная армия должна перенести военные действия на территорию противника".

По сути, правильно и оптимистично, но как ясно теперь, а совсем не в июне 1941-го, далеко от реальности.

Сколько уже писалось о том, что наши дипломаты предупреждали, разведка била тревогу, но генсеку не верилось и не хотелось верить. Не зря английский посол в Москве Криппс в докладе на имя своего министра иностранных дел Идена, перехваченном нашими друзьями из "Кембриджской пятерки", пишет: "Проводя против Германии все те приготовления, которые советское правительство только могло, оно в то же время выискивало всевозможные пути с тем, чтобы оставаться в хороших отношениях с державами".

Значит, если почти все планы генсека сбывались, сбыться и этому. А тут какой-то немец, Сталину доложили, что это наш надежный агент под оперативным псевдонимом Старшина из министерства авиации, 20 июня сообщает: "Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончились, и удар можно ожидать в любое время". В сообщениях других источников приводятся и даты: "Между 20 и 25 июня".

Кровавый рассвет

И даже в ночь с 21 на 22 июня, когда все уже, казалось, было яснее ясного, многие, пропитанные верой, знали: войны сейчас не будет. Министерство обороны России несколько лет назад рассекретило документы, томившиеся в архивах. Вот на рассвете 22 июня поезд с артиллерийским полком прибывает в литовский Шяуляй, почти год назад ставший советским. Фашисты уже бомбят город, уничтожают советские самолеты на аэродромах. А наша артиллерия и не собирается разворачиваться, молчит, уверенная, что начались маневры.

В эти же предрассветные часы только вступивший в должность начальник штаба Северо-Западного фронта генерал-лейтенант Петр Кленов отдает жесткий приказ: войска от границ отвести. Кто-то из подчиненных осмелился оставить солдат в окопах, но большинство командиров взяли под козырек. И через несколько дней фронт наголову разбит немецкой группой армий "Север". Легче ли от того, что красный командир с 1918 года, награжденный в феврале 1941-го орденом Красного Знамени, отстранен от должности, 1 июля арестован и потом расстрелян. В приговоре все обвинения, которые только можно придумать, кроме главного и честного: за троцкистскую, антибольшевистскую, антисоветскую и контрреволюционную деятельность. А ведь старый большевик - генерал Кленов верил искренне и столь напрасно.

Так было далеко не везде. Начальник штаба Одесского военного округа генерал-майор Матвей Захаров еще в 22 часа 21 июня, не дожидаясь директив из Москвы, поступивших в два ночи, на свой страх и риск отдал приказ привести войска в боевую готовность и вывести их из мест постоянной дислокации. Авиацию переместили на полевые аэродромы и тем самым спасли от ударов немецкой авиации, уничтожившей в других округах около 2000 самолетов.

А директива была странной. Слова "война" в ней не было, обошлись расплывчатыми "диверсия, провокация, пограничный инцидент". О возможном нападении немцев упоминалось, но ответные действия ограничивались пассивной обороной, переходить границу, сражаться на чужой территории категорически запрещалось.

Война ошеломила

Из последнего изданного об этом доходчиво в книге будущего маршала и министра обороны Родиона Малиновского "Записки первого года войны" ("Вече", 2025). Автор в подробностях вспоминает ту ночь, когда генерал Захаров объявил тревогу, а ему по телефону строго наказал "не чинить потрав и не мять хлеба". Как же по-мирному звучит. Может, и Захаров еще на что-то надеялся? А в четвертом часу ночи командиру 48-го стрелкового корпуса Малиновскому сообщили: "Над Севастополем идет воздушный бой".

И опытнейший командир и георгиевский кавалер, воевавший в Первую мировую в русской и французской армиях, был потрясен. Какие чувства испытывали другие, если он, бившийся против Франко в Испании под псевдонимом Малино, откровенно признавался: "Сильное волнение овладело мной - война меня ошеломила. Мы были к ней не готовы… Большие организационные мероприятия, необходимые для усиления военной мощи, еще только начинались, требовалось как минимум еще два года, чтобы провести их в полном объеме".

Немецкая разведка хорошо подготовилась к вторжению. Диверсанты, провокаторы распускали слухи: а в Одессе уже идут уличные бои немецкого десанта с курсантами местных училищ. Кто их выдумал - понятно, только вот распространявших выявить не удалось.

А в городе Бельцы, куда выехал отрезанный от средств связи Малиновский, чтобы на месте выяснить обстановку, царила благодать, шли народные гуляния. Не всем командирам дано было принять решение, к которому пришел испытанный воин: "Оценив ситуацию, я пришел к твердому выводу: действовать надо самостоятельно, не надеясь ни на соседей, ни на начальство, иначе противник меня разобьет". 48-й стрелковый корпус отступил, понес серьезные потери, но волею командира разбит не был. Именно так, пока не пришли опыт и понимание, пришлось сражаться в те первые дни и недели. Далось многим, но не всем.

Первые часы в Кремле

Примеров трагических неудач и мужественного, с первых часов, героического противостояния множество. Как много и злой неправды, будто в Кремле совсем растерялись, впали в депрессию.

Да, не ожидали, но уже в 5 часов 45 минут 22 июня к Сталину прибыли Молотов, Тимошенко, Берия, Жуков, Мехлис. Через 2 часа 45 минут военные покинули кабинет, в котором до 16 часов 45 минут побывали 16 человек.

Создан Государственный комитет обороны, который сосредоточил всю полноту власти. Его приказы должны выполняться беспрекословно. Документ написан рукой Сталина. В нем правки, уточнения председателя ГКО Сталина И.В. Заместителем назначен Молотов, членами на первое время - Ворошилов, Маленков, Берия.

Этим же вечером Сталин с наркомом обороны Тимошенко и начальником Генштаба Жуковым подписывают директиву №3. Смысл понятен, только если вспомнить о советской довоенной доктрине: войскам нанести фланговые удары по противнику и разгромить его. А потом перенести войну на территорию противника. Да, было нанесено несколько контрударов. Но ход начавшейся войны изменить в первые годы битвы не удалось. Или было уже нельзя.

Но недаром война превратилась в Великую Отечественную. Блицкриг был сорван. Битва за Москву, защищая которую в 1941-м погиб каждый пятый из всех воинов за четыре с лишним года павших, завершилась первой крупной победой. Так кого было больше в первые июньские недели: Кленовых или Захаровых, Малиновских? Конечно, тех, кто в мае 1945-го расписался на Рейхстаге. Трагический пролог завершился победным эпилогом.