Десять лет назад не стало Евгения Примакова

В своей жизни Евгений Максимович Примаков столько успел. Здесь лишь один малоизвестный эпизод из его биографии: приход в разведку. Сам он считал работу директором Службы внешней разведки (СВР) одним из важнейших и по-настоящему счастливых этапов долгой карьеры.

В 1991-м приезд президента России Бориса Николаевича Ельцина в лес - в штаб-квартиру разведки - произвел нечто похожее на фурор. Его выступление перед руководителями СВР было необычным. Честно признался, что испытывает определенные сомнения относительно назначения Примакова. Тот работал в разведке меньше трех месяцев, его не отнести к испытанным профессионалам. Хватит ли у новичка опыта и авторитета для создания принципиально новой, совершенно самостоятельной Службы, подчиняющейся непосредственно ему, президенту России?

Да и у самого Примакова были некоторые, таившиеся лишь в душе, наружу не выходящие колебания. Была группка людей, среди них и разведчики, и аппаратчики, возможно, и искренне полагавших, будто Прим (так его называли за глаза) не потянет. Поздний - по возрасту - приход в Ясеневский лес мог, по их мнению, сказаться на оперативной разведывательной работе. Потребуется слишком много времени, чтобы вникнуть. А надо еще и завоевать доверие не только дисциплинированных заместителей, но и сотрудников, которым пальца в рот не клади. Все бывалые, все, как говорили тогда о загранработниках, хорошо объезженные.

Эти же сомнения посещали и кандидата на пост Директора по существу новой Службы. Они перекрывались тем, что Евгений Максимович понимал - работа нужна стране. И промедление, остановка деятельности внешней разведки ее самоуничтожению подобна. Пусть высокий стиль, но суть правдива.

Скажу и о другом. Примаков, считавшийся Ельциным человеком Горбачева, нуждался в определенной передышке. Публичности в те годы начала 1990-х, когда многое решалось криками и громкими обвинительными речами, политическому деятелю Примакову не требовалось. Этим с успехом занимались другие, умело пробиравшиеся к ельцинскому трону. А Евгению Максимовичу уход в подмосковный лес давал возможность вплотную заняться делом государственной важности.

И если в первые недели к академику относились если не со скепсисом и недоверием, а с определенной настороженностью, то вскоре закономерное чувство исчезло. К тому же некоторые разведчики знали Евгения Максимовича по заграничным командировкам. Другие читали его аналитические труды. А молчаливое и как всегда выжидавшее большинство быстро уразумело: в период эпохальных потрясений этот серьезный, уже не молодой руководитель не даст никому из конкурирующих спецслужб подмять, проглотить, присоединить к себе разведку. А ведь, как показала жизнь, именно это и было в планах некоторых опытных руководителей.

В ту пору атаки на Службу уже готовились, и сотрудники СВР, привыкшие заглядывать вперед, мыслить стратегически, увидели в Приме фигуру могучую. Ведь на их глазах пал всемогущий КГБ. Разогретая толпа снесла памятник Феликсу Дзержинскому.

В Примакове же люди опытные, прошедшие хорошую школу разведки, быстро рассмотрели защитника. И ему, и им, призванным выполнять задачи по обеспечению безопасности молодой страны, отступать было нельзя. Да и некуда.

К тому же аналитики внешней разведки без всякой команды по собственному почину изучили кандидатуры всех претендентов на директорское кресло. Генерал-лейтенант Николай Леонов рассказывал мне: по логике выходило, что лучшего, чем Евгений Примаков, нет. Но логика в начале 1990-х была не в почете. Некоторые назначения никаким объяснениям не поддавались. Как и иные увольнения. Но во внешней разведке вопреки всему в логику верили. За 12 лет руководства Николая Сергеевича его аналитики ошибок не допускали.

Короче, в Ясенево, к удивлению Ельцина, спокойно, но твердо высказались за Примакова. Первым выступил первый заместитель Вячеслав Иванович Гургенов. Его в разведке уважали все. Как всегда, был он краток, доказателен, логичен. Вывод: только Примаков.

За ним взял слово Вадим Алексеевич Кирпиченко. Не было в Ясенево человека, который бы проработал в разведке дольше Кирпиченко. И выступление его произвело впечатление. Напомнил: в разведку приходит не новичок, как полагают не знающие суть дела, а руководитель нескольких важных государственных международных научных институтов, поддерживавший связи с Первым главным управлением КГБ СССР.

И Борис Николаевич - редкий случай - согласился с чужим мнением. Признался, что люди из его окружения советовали заменить Примакова, "но в результате состоявшегося обмена мнениями я понял, что они были не правы".

Подписал на глазах у всей разведки указ о назначении Примакова и, по словам очевидцев, разорвав бумагу, где значилась совсем другая фамилия. Евгений Максимович верой и правдой возглавлял СВР в качестве директора с декабря 1991 до начала января 1996 года.

Еще один эпизод из жизни первого директора СВР. В начале 1994 года в США был арестован Олдрич Эймс, который здорово помог нашим в разоблачении самых разных шпионов. Суд и пожизненное заключение, но никак не забвение той страной, на безопасность которой он работал.

Однажды раздался звонок: меня соединили с Евгением Максимовичем, затем передали ряд материалов. Вышла статья о нашем помощнике, в которой рассказывалась правда о переходе разведчика-американца на нашу сторону.

И на следующий день снова звонок от академика и директора. Был он взволнован. Искренне говорил, что Эймс обязательно узнает о нашей поддержке. Горевал, что сейчас (шел год 1994-й. - Прим. Н.Д.) американцы точно не пойдут на обмен. Но надо ждать, верить...

И в заключение поблагодарил за материал. Тоже не слишком частый случай в нашей журналистской практике. Потому так и запомнилось.