Споры не утихают уже больше века

1915 год, назревает революция, перемены в обществе очевидны, и что новой стране требуется новое искусство, рвущее со старыми буржуазными традициями, вполне логично. Символом отказа, нигилизма в изобразительном искусстве и стал черный квадрат, манифестирующий конец понятного искусства. Почему так? Дело еще и в том, что активно развивается фотография, и художники всего мира переосмысляют свои задачи. Много веков живописцы совершенствовали мастерство, открывали законы оптики и цвета, разрабатывали новые приемы, чтобы добиться сходства с реальностью, и вот — волшебная машина может делать это за них. А в чем тогда ценность? Ответ нашли в том, что подражать природе бессмысленно, а если будет найдена идея, концепт, как сказали бы сегодня, то изобразительное искусство не умрет. Оттуда и все эксперименты кубизма, более позднего супрематизма, авангарда и абстракции.

Мотив самого черного четырехугольника появился в творчестве Малевича раньше. Он ввел его как элемент декораций для оперы Михаила Матюшина и Алексея Крученых «Победа над солнцем» — как символ торжества человека и созданных им технологий над пассивной природой. Ту же самую фигуру он использовал и в созданной в 1914 году «Композиции с Джокондой», где противопоставил шедевру Леонардо да Винчи абсолютное ничто. Не утихают дискуссии и вокруг того, придумал ли художник это сам или его ход — отсылка к европейскому искусству, попытка вступить в диалог. Например, в XVI веке ученый Роберт Фладд именно так изобразил абсолютную темноту вселенной, французский художник Гюстав Доре поместил черный квадрат на фронтиспис иллюстрированного труда «История Святой Руси» (кстати, запрещенного в России), а эксцентричный журналист Альфонс Алле в качестве шутки написал полотно «Битва негров в пещере глубокой ночью». Только доподлинно неизвестно, видел ли наш бунтарь и новатор эти работы, или же просто, как часто бывает у гениев, мысли сошлись, обретя визуальное воплощение в одной и той же форме.

Как бы там ни было, «Черный квадрат», входящий в триптих, где были еще круг и крест, свою задачу выполнил. Он заинтриговал зрителей, вызвал обсуждения среди критиков, ранил тех самых старых мастеров. Как написал Александр Бенуа, ставший одной из мишеней провокатора Малевича: «Это один из актов самоутверждения того начала, которое имеет своим именем мерзость запустения и которое кичится тем, что оно через гордыню, через заносчивость, через попрание всего любовного и нежного приведет всех к гибели». Но слава беспредметного искусства, торжество геометрий и абстракций было временным — быстро новая власть поняла, что картины, нуждающиеся в пространных теоретических объяснениях, совсем не подходят для решения новых задач, и предпочла социалистический реализм. Но все это уже совсем другая история...