Немецкая кампания по завоеванию Франции, в ходе которой Вермахт занял две трети территории страны, длилась всего полтора месяца. Эта невероятная скорость породила популярный миф, будто французы на самом деле просто сдались Гитлеру без боя. Это предельно далеко от правды: немецкие генералы добыли победу в тяжелых боях, просто у Франции, в отличие от СССР, нет огромных территорий, на которые можно было отступать. О том, как Франция проиграла битвы 1940 года и взяла реванш под командованием де Голля, — в материале «Газеты.Ru».

Резервы отсутствуют

9 мая 1940 года в 21:00 всем немецким армейским подразделениям, сосредоточенным у бельгийской границы, передали код «Данциг», который был тайным сигналом к наступлению на Францию. Вспомогательный удар был направлен на центральную Бельгию, будто немцы пытаются повторить успех первых недель Первой мировой, а основной — на южную и на Люксембург, туда, где находится Арденнский лес. Он считался непроходимым для танков и потому был плохо защищен, но именно механизированные немецкие дивизии и ринулись через него, выходя в тыл к союзникам. Главным преимуществом немцев была не техника и уж тем более не танки, которые были откровенно хуже что французских, что советских. Ключом к успеху стала новая, по настоящему современная тактика, порвавшая с наследием Первой мировой войны, тактические корни которой уходят в наполеоновскую эпоху. Немцы наступали мобильными группами бронетехники, которые активно маневрировали и поддерживали друг с другом радиосвязь. С воздуха их поддерживала авиация, впервые превращенная из декоративного нишевого элемента в решающую силу, расстреливающую и бомбящую все на своем пути по наводке сухопутных войск. Французы и британцы же готовились к войне на черепашьих скоростях Первой мировой, но даже к ней не были готовы. Их страны прошли через период масштабной демилитаризации — не столько на техническом, сколько на ментальном уровне: никто не отмечал победу в мировой войне с улюлюканьем и лозунгами «можем повторить». Вместо этого главными темами были судьбы ветеранов и инвалидов, а также общая цена победы. Поэтому в межвоенный период солдаты несли службу спустя рукава, и после объявления мобилизации выяснилось, что офицеры зачастую вообще не понимают своих задач.

Немецкие танки в Арденнском лесу

Неудивительно, что за первую неделю войны Вермахт в ходе прорыва через Арденны преодолел более 150 км, вклинился в союзную оборону и начал нависать над группировкой, которая обороняла центральную и северную Бельгию. По меркам Первой мировой это был нереальный успех, но немецкие генералы рвались дальше, к Ла-Маншу, стремясь разрезать территорию Франции надвое. Гитлер, слыша об этом, держался за голову и требовал остановиться, поскольку боялся, что французы опомнятся и уничтожат прорвавшиеся части, но командование его не слушало и наступало дальше. Отдельно при этом отличился генерал Эрвин Роммель, командовавший 7-й танковой дивизией, — у него очень «вовремя» пропала связь с командованием, из-за чего он проигнорировал приказ остановиться и громил танками отступающих французов, пока хватало топлива. 16 мая Уинстон Черчилль вылетел в Париж, чтобы поддержать союзника и выяснить положение дел. Увидев, что в столице уже жгут архивы, он участливо спросил у генерала Гамелена, где же французский стратегический резерв, который мог бы заткнуть дыру в обороне. «Отсутствует», — ответил тот. «Но как и когда вы собираетесь проводить контрнаступление?» — не унимался британский премьер. Француз же, в порыве мрачного остроумия, объяснил: «Нет людей, нет вооружения, нет методов». Черчилль в мемуарах описывал этот момент как самый шокирующий в своей жизни. Лучшие части и резервы, о которых спрашивал Черчилль, на самом деле находились в Бельгии и около нее, отрезанные от Франции.

Генерал-предатель

Со стороны может показаться, что французские генералы были трусами и слабаками, но их легко можно понять, примерив аналогию. Предположим, есть некий шахматист — хороший, но которому игра давно надоела. Не имея выбора, он садится играть партию и разворачивает шахматные пособия начала XX века, готовясь вспомнить былое. Но на первом ходу он выясняет, что правила изменились: теперь кони могут ходить как слоны, пешки двигаются вбок, а ферзь перепрыгивает через свои фигуры при желании. Шахматист может и мог бы приспособиться — вот только играют они даже не блиц, а просто теряют ход, если не делают его быстро, при этом противник годами готовился к игре именно по этим правилам и в значительной степени сам их придумал. Это весьма точная аналогия тому, насколько танки, самолеты и радио изменили войну, и неудивительно, что французское командование просто не знало, что делать. К концу мая немцы закончили ликвидацию окруженных франко-британско-бельгийских частей на севере, и лишь 338 тысячам солдат удалось бежать, эвакуировавшись морем без тяжелого вооружения. Французов среди них было 139 тысяч из примерно 700, развернутых на севере изначально. Франция потеряла примерно половину своей боеспособной армии (ее численность никогда не равна общему числу мобилизованных), причем лучшую, и танковые дивизии. Полностью разгромлены были также французские ВВС, и немцы теперь безраздельно господствовали в воздухе. Фронт от Седана до Атлантического океана осталась держать 61 дивизия против 142 немецких.

Брошенные французские танки в районе Дюнкерка

Новое наступление Вермахт начал 5 июня, ожидая легкой прогулки, но вместо этого столкнулся с ожесточенным сопротивлением. Моральный дух французских солдат был высок, поскольку о разгроме на севере до них доходили лишь слухи, а французские офицеры, насмотревшись на немцев, наконец, поняли, как использовать танки и их качественное преимущество. Генерал Максим Вейган предложил использовать тактику хорошо окопанных опорных пунктов: мелкие города и деревни готовились к круговой обороне на случай прорыва с приказом держаться любой ценой, а в тылу армия собирала мобильные части для деблокирования окруженных. Немцы бросили на Париж 47 дивизий и за двое суток не достигли значительного продвижения. Зато из-за налаженного, наконец, огня французской артиллерии они понесли большие потери, в том числе лишившись 1/5 части бронетанковых сил. Исход дела решила авиация: Люфтваффе, пользуясь господством в воздухе, разбомбили артиллерийские позиции и открыли ворота для Вермахта. 14 июня пал Париж, а к концу июня немцы вышли на линию Ля-Рошель--Лион. В условиях, когда потеряны две трети территории страны, включая столицу и основные индустриальные центры, правительство рассматривало два варианта: эвакуироваться в колонии и продолжить борьбу оттуда, как предлагала Великобритания, либо сдаться. Премьер-министр Поль Рейно склонялся к первому варианту, но недовольство значительной части министров заставило его уйти в отставку. Его сменил генерал Филипп Петен, давно ненавидящий либеральные порядки и симпатизирующий фашистам. 22 июня он заключил с Гитлером перемирие, а 10 июля, по итогам заседания Национального собрания в городе Виши, получил диктаторские полномочия. Его правление войдет в историю как «режим Виши»: зависящее от немцев коллаборационистское образование, единственным актом независимости которого был отказ прямо поддержать Германию в войне.

«После нас французы — лучшие солдаты в Европе»

Франция столкнулась с невероятно сильным противником, который произвел революцию на поле боя. Немцы добыли победу в тяжелых боях, используя все доступные ресурсы и умения. Генералы Вермахта гордились своими успехами, заслуженно считали себя военными гениями и были бы страшно оскорблены мыслью, которую иногда повторяют что в отечественной, что в американской публицистике: якобы Франция сдалась без боя. За полтора месяца боев немцы преодолели 400 км в каждом из направлений наступления, или около 800 км, если считать максимально пройденное расстояние с поворотом от Ла-Манша на юг. Потеряли они при этом, по немецким данным, около 50 тысяч убитыми и пропавшими без вести. Для сравнения, летом 1941 года, наступая по расходящимся направлениям, немцы за две недели (до 9 июля) продвинулись: в Прибалтике — на 450 км почти до Чудского озера, в Белоруссии — на 500–600 км до Витебска и Орши, на Украине — также около 500 км до Житомира. Точные потери на 9 июля неизвестны, но к 3 июля, по подсчету немецких историков, Третий рейх потерял 11 822 бойца убитым и 3961 пропавшим без вести. При этом ни один человек никогда не утверждал, что Советский Союз сдавался Гитлеру без боя: напротив, готовность советского народа сражаться была намного выше, чем ожидали большевики исходя из своей политики. СССР имел над Францией одно решающее преимущество: огромную территорию, на которой можно было отступать, разворачивать производство и проводить мобилизацию. Наконец, с приходом к власти Петена борьба с нацистами во Франции не окончилась. 18 июня 1940 года, спустя неделю после провозглашения фашистской диктатуры, генерал Шарль де Голль обратился по радио «Би-би-си» к французскому народу с призывом продолжать борьбу. Интересно, что апеллировал он не к абстрактным патриотическим лозунгам, а к рациональным доводам.

Конечно, вражеская сила: механическая, сухопутная и воздушная — затопила и затопляет нас. Бесчисленные танки, самолеты, тактика немцев заставляют нас отступать. Танки, самолеты, тактика немцев, которые застали врасплох наших лидеров, приведя их туда, где они сегодня находятся. Но разве последнее слово уже сказано? Разве надежда должна исчезнуть? Разве это поражение окончательно? Нет. Ибо Франция не одинока! Она не одинока! Она не одинока! За ней стоит обширная империя. Она может объединиться с Британской империей, которая господствует на морях и продолжает борьбу. Она, как и Англия, может без ограничений использовать огромную промышленность Соединенных Штатов. ‹...› Я, генерал де Голль, находящийся сейчас в Лондоне, я призываю французских офицеров и солдат, которые находятся на британской территории или которые прибудут туда, с оружием или без оружия, я призываю инженеров и рабочих промышленности вооружения, которые находятся на британской территории или прибудут туда, связаться со мной. Что бы ни случилось, пламя французского сопротивления не должно потухнуть и не потухнет. Завтра, как и сегодня, я буду говорить по Радио Лондона.

Шарль де Голль генерал и лидер «Свободной Франции»

Нацистские пропагандисты потом все время припоминали эту подачу и пытались вывернуть реальность наизнанку: будто Петен — это и есть Франция, а де Голль и его «Свободная Франция» — это британо-американские коллаборационисты и предатели. «Свободная Франция» также не была шайкой подпольщиков и партизан, как ее часто представляют в массовой культуре. Это были непрерывно растущие вооруженные силы, которые пополнялись за счет как жителей колоний, так и тех, кто бежал из французской метрополии, чтобы примкнуть к сопротивлению. К маю 1943 года ее численность выросла до 80 тысяч человек, которые сражались вместе с британскими войсками в Африке. В июне 1942 года эти добровольцы нанесли Вермахту неприятное поражение при Бир-Хакейме, целую неделю сдерживая атаки превосходящих немецко-итальянских сил и нанося им большие потери. Получив это донесение, Гитлер воскликнул:

«Вы слышите, господа! Все, что сейчас рассказал Кох, в очередной раз подтверждает мой тезис о том, что после нас французы — лучшие солдаты в Европе. При соответствующей рождаемости они всегда смогут поставить под ружье сотню прекрасных дивизий. После войны нужно непременно образовать коалицию, чтобы сдерживать эту страну чисто военными методами!»

Сражающиеся в Африке вишистские части массово переходили с оружием на сторону де Голля, что стало поводом для немцев оккупировать всю Францию. К концу лета 1944 года число бойцов превысило 500 тысяч, причем 230 тысяч из них приняли участие в операции «Драгун»: высадке на юге Франции в августе 1944-го в поддержку высадки в Нормандии. По мере освобождения страны к армии де Голля присоединялись все новые и новые бойцы, и к концу года их число превысило миллион. Иногда в публицистике также можно встретить абсурдный тезис, будто на самом деле Франция воевала на стороне Гитлера, — его сторонники ссылаются на факт существования французской дивизии СС «Шарлемань», чья численность на пике составляла примерно 7 тысяч бойцов. Это примерно в 70 раз меньше численности «Свободной Франции» до освобождения страны, то есть эти люди были набраны без возможности вести мобилизацию. У этих чисел есть контекст: так, в «Русской освободительной армии», сформированной Гитлером из числа советских военнопленных и белоэмигрантов, числились 125 тысяч бойцов, а во всей Красной армии к 1945 году насчитывалось 11 млн солдат, из них развернуты для войны с Германией 7 млн. РОА, при этом, была заведомо самым лучшим и боеспособным коллаборационистским формированием среди множества других, и немцы успели пожалеть, что не сформировали ее раньше. Тем не менее только в горячечном бреду можно дойти до безумной мысли, что русские на самом деле воевали на стороне Гитлера.