Дневник капеллана Далмата, часть 2: наступление врага и бой до последнего патрона

«Никогда не думал, что буду считать воду» 6 июля. В воздухе запахло гарью. Позиции затянуло дымом. Батюшка пришел к выводу, что горит территория противников. «У нас на первой линии гореть особо нечему. Лесополки выкошены и позиции по большей части выжжены», – пишет он. Остался только литр воды. Далмат сходил к соседям и принес две бутылки, Димон и Чехов добыли по три бутылки каждый. Одну пришлось по-братки отдать зэкам-штурмовикам, которые проходили мимо позиций. Батюшка принимает решение рискнуть и сходить за водой через «открытку» (открытая местность в обиходе солдат – Прим. ред.). «Мой расчет – это четыре бутылки на восемь дней... Принести для всех. Завтра пойду. Делать нечего. Пока нет обезвоживания, можно двигаться и рисковать. Никогда не думал, что буду считать воду. Так жадно, как будто могу этим напиться. Считать капли, глотки. Поймет не каждый», – вспоминает Далмат. Отец Михаил отправился на ближайший опорный пункт за водой в три часа ночи, пока не рассвело. Чтобы быть налегке и мобильнее, он вышел без бронежилета, каски и автомата. Утренняя вылазка прошла успешно. Далмат принес в рюкзаке шесть бутылок объемом полтора литра. «Это называется по-серому, когда ночные дроны с тепловизорами уже не летают, а дневные еще не летают. Пересменка у них. Результат моих наблюдений. Я летел как Финист – Ясный сокол. Добежал. Быстро. Доложил на опорнике, чтобы передали, что на передке нет воды совсем», – пишет священник. Ночью спалось плохо, потому что беспокоила духота и храп Урала, вспоминает батюшка. После отбоя пришла кошка и пыталась устроиться в ногах между ним и Уралом. Димон, который патологически не переносит кошек, раз за разом прогонял животное. «По этой причине не могли заснуть, вступая в короткие споры, – продолжает Далмат. – Я говорил: «Нравятся тебе кошки или не нравятся, мыши гораздо хуже и будут по головам ходить, если кошка не будет ночевать у нас. Должен быть хотя бы кошачий дух, чтобы мыши не обнаглели». Непуганая дичь Математик уже был в отряде полгода назад. Считал себя опытным бойцом, имея за плечами четыре выхода на передок. По натуре своей простой, как валенок, чем-то похож на солдата Чонкина из романа-анекдота Владимира Войновича, охарактеризовал его автор дневника. «В общем, по простоте своей и типа по бесстрашию бегает он по лесополке, а мы, трусы, боимся носа высунуть. Но только дурикам просто от скуки мотаться по лесополосе, и совсем не думать о том, что будет с нашим или его блиндажом, если противник обнаружит активность. Когда он был в командировке в 2023 году, на передке можно было шашлыки жарить. Не было тогда столько дронов, как сейчас», – пишет Далмат. Вчера зашли новые бойцы, которые тоже начали активно ходить вдоль лесополосы, пытаясь найти что-нибудь, или от скуки. «Вот и снова эффект «непуганой дичи», – констатирует Далмат. У батюшки сложилось впечатление, что ребята воспринимают выход на боевое задание, как легкую прогулку. Все они уже были на спецоперации, но не в новых условиях. Ночью противник начал обстрел позиций, разбил окопы. Бойцы засекли огневые точки врага и сообщили координаты артиллеристам. Через полчаса артиллерия разнесла и заткнула противника. Далмат пришел к выводу, что украинские войска били по «открытке», чтобы расчистить себе проход через минное поле. Наступление: бой до последнего патрона Утром 14 июля завезли роту из заключенных. Их провели через лесополосу вперед. На линии боевого соприкосновения в это время началась стрельба, работал миномет. «И тут по рации мне наш комбат говорит: «Иди спасать их, Батя. Они там засели на выходе из лесополки перед «открыткой», их там разнесут. Веди их вперед на блиндажи, куда они и должны были пройти. Что с ними, не знаем, но до места они не дошли». Мы все собрались и побежали туда», – вспоминает Далмат. Добравшись до места расположения роты, бойцы поняли, что по ним уже отработали минометы. Скоро прилетят дроны. Насчитали 14 раненых и троих «двухсотых». Раненым, которые могли самостоятельно передвигаться, дали команду отходить назад, захватив с собой всех, кого смогут. Оставшихся ребят Далмат и его сослуживцы вывели на позиции. Урал остался с эвакуированными. Батюшка с другими бойцами вернулся назад, чтобы забрать еще троих «трехсотых». «Одного я взял себе на плечо. Двоих парни положили на носилки. Я не донес. Умер он почти у места эвакуации. Тело дотащил за ноги, чтобы родственники могли забрать. Сам чуть не помер от нагрузки. Прости меня, братишка. Я старался. Молюсь за тебя. Потом встретимся», – пишет Далмат. От усталости отец Михаил уснул на земле. Проснулся ночью. Противник бил по позициям россиян, подумав, что они отступают. Как вспоминает батюшка, бойцы отстреливались из всего, что есть – автоматов, крупнокалиберного пулемета «Утес» и двух припрятанных автоматических гранатометов. Отбились. Если бы противник предпринял вторую попытку наступления, то бойцам пришлось бы вызывать огонь артиллерии на себя. Патронов и боеприпасов не осталось. «Я тоже стрелял, когда другие перезаряжались. Поверх голов стрелял, мне как священнику нельзя убивать. Сосед кричит: «красный», и ты накидываешь, чтобы к земле их прижать, пока он перезаряжается, – вспоминает Далмат. – Так прошел день, хотя по ощущениям, как одна минута, искра в памяти. Смотрел потом на ребят – глаза у всех стеклянные. Наверное, и у меня такие же были. Колени, руки трясутся. На душе плохо. Начал читать кафизму за наших погибших. Ребята подтянулись, слушают. Все молчат. Смотрят на поле перед собой. Оттуда доносятся крики. Не по-нашему, на каком-то арабском что ли. Всю ночь стоны. К утру все стихло. Я всю ночь молился». Продолжение следует. Первую часть дневника Далмата читайте в предыдущем материале «ФедералПресс». Фото: из личных архивов Михаила Шушарина