Яков Миркин - о любви Александра Котса и Надежды Ладыгиной друг к другу и науке

Ее свадебное приданое пошло на чучела белого и черного волков. На свадьбу он подарил ей белого ястреба (тоже чучело), а она ему - чучело львенка. Медовый месяц они провели в Ветлуге. Там курсистки жить не могли без лекций по зоологии. В 1911 г. г-жа Надежда Ладыгина, 22 лет, отличница, вышла замуж за своего профессора, 31 года, г-на Котса, читавшего курс по дарвинизму на Московских высших женских курсах, влюбившись в него раз и навсегда.

Конечно, грех профессору не прожечь взглядами парочку девиц, когда он на трибуне. Но здесь был особый случай. Александр Котс: "Появление этой девушки было решающим: "ОНА"! Не обменявшись с ней дотоле ни одним глубоким словом, я всем существом оказался прикован к ней" (цит. по Ю. Шубина. Век Дарвиновского музея). Всем существом! Он называл ее эльфом. Не кошечкой, не рыбкой - царственным эльфом, так она названа в дарственной надписи на его диссертации "Эгитогнатизм" и т.п. о строении черепа грачей и его мировом значении (А. Котс. Диссертация 1912 г.). Дарите любимым диссертации, и вы будете счастливы не меньше, чем полвека!

А кто он для нее? Человек на пьедестале? Профессор всей души моей? Она дарила ему свои монографии, ибо стала ученым, похлеще, чем он. Вот надписи на них: "Мой глубоко, горячо и бесконечно любимый Аля!"... "Моему учителю и другу, светлому спутнику жизни моей".

Светлый спутник! Скорее, на пьедестале она. Красавица (по-настоящему), косы ниже пояса, чудесно вылепленное лицо, а он - фотограф, почти профи. Быть профессором - не значит быть слепым. Сотни фотографий с ней. "В летние удушливо жаркие дни... отягченный полупудовой зеркальной фотокамерой, часами простаивает перед белым экраном... и ловит "хороший момент" - он, неизменный, верный, яркий спутник, вошедший в орбиту моей жизни" (Н. Ладыгина-Котс. Дитя шимпанзе и дитя человека).

Портрет жены с бивнем мамонта. Жена в белых челюстях акулы. Жена с великим черепом вымершей птицы фороракос, не удержать в руках. Все - в разных туалетах. В белом платье - с белым волком (чучело). В черном платье - с черным волком (чучело). И конечно, между двух королевских рогов оленя.

А вот жена и ее детеныши. Их два - Руди (Рудольф), дитя человеческое, их сын, он дал им внуков, и Иони, обезьянчик (так она его называла), дитя - шимпанзе, 1,5-4 года. После их свадебного путешествия N 2 по нескольким десяткам зоосадов и университетов Европы (к самым известным ученым), Надежда Николаевна, 24 лет, купила за подаренные ей деньги (дорого!) детеныша шимпанзе (в Москве были такие зоологические магазины) и стала каждый день, с утра до ночи, его холить, лелеять и воспитывать, как "мать", и, самое главное, записывать все, в подробных протоколах, - о его жизни, мимике, о каждом его шаге, об опытах с ним, чтобы понять, что это за существо - "обезьянчик" и насколько оно близко к человеку (1913-1916).

Есть у него осознаваемое "я"? Можно ли с ним общаться хоть на каком-то языке? Его инстинкты, его реакции, его мимика, его эмоции, его интеллект, если он есть, все это в мельчайших деталях - насколько близко они подходят к человеку? Тысячи страниц, сотни фотографий, преданный ей муж снимал, снимал, снимал.

А потом она сделала то же со своим детенышем - сыном, Руди в 1925-1929 гг., собрав более 3 тысяч страниц протоколов, которые велись каждый день. И те же сотни снимков. А потом сравнила - вот дитя шимпанзе, а вот дитя человеческое в одни и те же моменты своей младенческой жизни.

Столкнуть ежедневные наблюдения за ними. Столкнуть снимки, зарисовки сотен одних и тех же моментов детской жизни - страха, радости, ласки, плача, игры, защиты, нападения, свободолюбия, общения и т. п. День за днем, годы детской жизни. Никто до этого так не делал ни на Западе, ни на Востоке. Никто - и после. Делали, но другое.

Как же эти дети похожи! И как глубоко различны, когда дело подходит к осознанию своего я, к общим понятиям, изобретательности и сложности, к созиданию вместо разрушения, к речи, к инструментам, меняющим мир. Ее книга "Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях" (1935) - пионерская, классическая работа. Такой она, без глупостей, без пропаганды, признана в мире. Ее перевели и издали в Оксфордском университете (2002). "Одинокий первопроходец" - так назвал Надежду Ладыгину знаменитый этолог Франс де Вааль, ее книгу - шедевром, "поистине современной".

Но как же все-таки похожи дети шимпанзе и человека! Даже спят в одних и тех же позах! Смеются и плачут - столько сходства в мимике и жестах! Так же не любят, когда на них что-либо напяливают, это инстинкт свободы. Быть свободным, чтобы или обороняться, или убежать! Свободным! Как похожи они в том, чтобы иметь свое - инстинкт собственности. Собирать вокруг себя свой мир, строить стены - кто из тряпочек, кто из игрушек, свои убежища - ночные, дневные, свои принадлежности, никому не отдать. Рисуют - как берут карандаш или кисть - настолько схоже! Им страшно от внезапных вспышек света; коровы и лошади, крупные животные - это ужас; любят тех, кто добр к ним, и так осторожны с незнакомцами! Ластятся, обнимаются, выпячивают губы трубочкой, каменеют в моменты страха, горбятся, когда накатывает печаль, вскрикивают, даже похрапывают - тоже одинаково.

Иони в деревне, на даче, окрестные женщины называли "проклятым человеком". Он и был для них почти что человеком, пусть странным, с вывертами, но с какими умными, карими бархатными глазами, сосредоточенными, не бессмысленными. И только попробуйте не дать сладкое этим детям - человека и шимпанзе! Они любят сладкое - одно и то же! У них есть язык жестов! Их можно понять, с ними можно общаться, даже тогда, когда они не говорят! Сородич человека во многом достигает уровня 2-3-летнего ребенка.

Так что любовь, семья двух докторов наук - это большое приключение! К тому же влюбленная пара решила создать Дарвиновский музей! В 1912 г. Александр Котс - юный муж, профессор - заполонил чучелами Московские высшие женские курсы. Их было несколько тысяч! Дело началось с небольшой каморки, кончилось огромным музеем (один из выдающихся в Москве) и пожизненным директорством. Он говорил, что музей - это и наука, и искусство. Они сошли с ума? "На последние рубли недоедающих хозяев в адрес курсов прибывали посылки с райскими птицами и прочими редкостями" (А. Котс, Ю. Шубина). Сейчас в "Дарвиновском" чучел и прочих редкостей - больше 400 тысяч!

Россия в XX веке была то в огне, то в голоде, то в буйном строительстве, все грызлись за идеи, за место под солнцем - а они, как будто в купели, делали то, что любят, и еще любили друг друга. Они с ума сходили по науке, по неизвестности, по объяснению тайн жизни. Они проповедовали. Вот прощальное слово Александра Котса (начало 1960-х): "Моя задача была... захватить вас хоть немного моей верой в науку, моей любовью к науке, заронить в вас искру энтузиазма моего... Порукой тому... музей, который был создан из ничего за полстолетия". А вот из пролога Надежды Ладыгиной - Котс к своей книге: "Иди ж, упорствуй в упованьях, дерзай, чтоб к истине прийти, лишь не забудь в своих скитаньях семь вех поставить на пути: к деталям зоркость, ширь в исканьи, готовность вопрошать все вновь, любовь к природе, к правде, к знанью и материнскую любовь!".

Упертые, влюбленные - друг в друга и в науку, оставившие нам уникальные творения, она - разгадки тайн человека, он - музей. О препятствиях и страданиях (кто избавлен от этого?) они молчали. Какая удачная жизнь! Но вы готовы годами таскаться с полупудовой камерой за своей возлюбленной, ставящей эксперименты? Жить семейным домом с детенышем обезьяны ради науки? Охотиться за чучелами?

Хорошо бы нам быть во внутренней радости всю жизнь. Хорошо бы извести знаменитую российскую печаль! Любить дела свои, лелеять возлюбленных своих так, как удалось этим двум, прошедшим в обнимку, как по минному полю, полстолетия в темноватом XX веке.