«Государственный хлеб я не ем»: как живет карачаевская «Агафья Лыкова»

На высоте почти две тысячи метров, среди скал и ветров, Любовь Гогуева живет по укладам предков: печет хлеб без дрожжей, собирает душистые травы и готовит легендарный айран. У нее нет интернета, зато есть бабушкина прялка, две коровы и тишина, которую не купишь ни за какие деньги.

Первый чабрец

В старинном ауле Схауат с 300-летней историей всего шесть дворов. Дома здесь словно вплетены в живописные склоны вершин Карачаево-Черкесии. В одном из них живет 90-летняя обитательница горного аула Любовь Гогуева. Хрупкая горянка встречает гостей в сером связанном ею жакете, надетом поверх домашнего халата.

— Я пью только травяной чай. Вы можете его пить? Тогда садитесь к столу и вам заварю. Это легендарный абсолютный чай. Самый первый чабрец, — рассказывает Любовь Гогуева, аккуратно заливая кипяток в чайник с душистой травой. Она сама собирает ее в окрестностях селения.

Аул Схауат, в котором живет горянка, находится на высоте 1880 метров, в Хасаутском ущелье, между Боковым и Скалистым хребтами в долине реки Хасаут. К югу от него — двуглавый Эльбрус, а на западе возвышается гора Бермамыт, ограничивающая с севера Бичесынское плато.

Любовь открывает холодильник, наполненный домашними яйцами, и достает банку варенья из сосновых шишек.

— Сама сварила. И шишки тоже сама собираю. Сейчас попробуем, я вас буду угощать. Просто так не отпущу — все, что у меня дома есть, все найду вам.

Врать нельзя

У бабушки с янтарными серьгами теплого желтого цвета своя интонация, свой ритм. Она рассказывает нам, что Схауат был благоустроенным селением: 860 дворов, средняя школа, дом культуры, врачебный участок с нарзанными ваннами, несколько мельниц.

— Это мой родной поселок, я здесь родилась. Мои родители, тетеньки, дяденьки жили здесь. Самый богатый аул был, сказочный: и совхоз имени Карла Маркса, и овец, и коней держали.

Аул постепенно развивался. Но сначала грянула война, и на фронт ушли более 300 жителей аула, а 2 ноября 1943 года 1719 человек, от новорожденных до стариков, были обвинены в измене Родине и депортированы в Среднюю Азию. После этого Схауат был разграблен и разрушен.

— Нас послали в Киргизию, там я закончила 10 классов и вернулась в родной поселок. Сегодня здесь больше нет ни заводов, ни фабрик нет. Осталось шесть дворов. Живем земледелием, скотоводством.

Бабушка хорошо помнит имена людей, которые ей встречались, детали своей жизни. В беседе легко переходит от событий 50-летней давности к настоящему.

— Мой дед на 96-м году умер. К нам Кабардино-Балкария близко, Кисловодск близко. Родителям привозили крупы, кукурузу, зерно, а взамен брали мясо. Так и жили. Голод мы не видели. Врать нельзя, это истинная правда, — рассказывает горянка, ставя на стол сладости и разливая по большим чашкам ароматный травяной чай.

По законам предков

— Еда горская мне нравится. Та, которую ели наши прабабушки, — делится Любовь, разрезая свежеиспеченный хлеб. — Кушайте пожалуйста. Я такую муку люблю. Без дрожжей. И пеку на сковороде, как бабушка делала. Государственный хлеб я не ем.

Так бабушка называет покупной, из магазина. Параллельно рассказу она кладет кусок еще теплого хлеба на тарелку.

— Магазинов здесь нет, ни одной школы тоже нет. Продукты заранее покупаем: два мешка муки, сахар, макароны. Живем хорошо, ни в чем не нуждаемся.

Раньше Любовь держала 67 коров, сегодня только двух. Больше и не надо, признается горянка, сил не хватает.

— Зато кур держим, и огород свой: картошка, лук, чеснок. Все растет. Племянники приезжают и помогают мне, сено готовят. Брынзу делаю и айран еще, натуральный, легендарный карачаевский айран.

Сидя на маленьком стульчике на фоне гор, бабушка рассказывает, что в аул приезжают туристы. И многие — именно за тем сыром и напитком.

 — Туристов принимает сосед, а у меня они берут продукты. Я сама себя, извините, не хвалю. Но одно время я была оперирована и не могла корову держать, так многие знакомые все время спрашивали: «Почему, Любаша, ты брынзу не делаешь, как раньше?» Но теперь я снова работаю, видите, все хорошо по хозяйству делаю. И картошку посадила, и укроп, и петрушку: все есть.

Без городской суеты

На вопрос не скучно ли ей одной жить в маленьком ауле, Любовь закатывая глаза, важно цокает:

— Ой, некогда скучать, работы много. Когда скучно — пряду шерсть, носки вяжу, свитера, — говорит Любовь, показывая на свой серый с фактурными черными пуговицами. — Прясть меня бабушка научила. Она шерсть очень любила. Я ее прялку храню и до сих пор использую. Сейчас я вам покажу, как пряду. Видали? По заказу делаем.

За разговором незаметно наступает ночь, и аул погружается в тишину. Здесь нет ни автомобильного шума, ни громких голосов людей, ни интернета. Только горы, звезды и ветер, задувающий с вершин. На вопрос, не хотелось бы переехать в город, Любовь отвечает, важно поправляя морщинистыми пальцами косынку на голове.

— Ой, даже и не думаю, и не хочу. Свой родной аул очень люблю и уважаю. Мой легендарный аул.