Арестованный в Австралии по обвинению в шпионаже россиянин рассказал о ходе дела

Игорь Королёв, уже больше года находящийся в австралийской тюрьме, впервые за время заключения вышел на связь с журналистами и дал RT эксклюзивное интервью. В Австралии россиян Игоря и Киру Королёвых обвиняют в шпионаже в пользу РФ. Свою вину супруги категорически отрицают. Судебные заседания по их делу переносили уже несколько раз, ближайшая назначенная дата — 15 августа. Ранее Кира Королёва рассказывала RT об уголовном преследовании, а также обращалась к российским властям с просьбой помочь ей и её мужу.

Супруги Кира и Игорь Королёвы уже больше года находятся в австралийской тюрьме. По данным RT, изначально им предъявили обвинение, включавшее три пункта: шпионаж, подготовка к шпионажу, а также «незаконный вход, копирование и сохранение особо секретной информации из компьютерной сети Министерства обороны Австралии и передача этой информации разведывательным спецслужбам Российской Федерации». Впоследствии обвинение в шпионаже убрали — предположительно, по причине отсутствия доказательств.

Суды по делу Королёвых уже неоднократно переносили, ближайшее судебное заседание назначено на 15 августа. При этом, по словам самих супругов, им до сих пор не представили никаких доказательств их причастности к каким-либо противоправным действиям. Хотя россиян держат в тюрьмах, расположенных буквально через дорогу друг от друга, им практически не дают общаться, все их письма прочитывают и зачастую изымают без объяснения причин. Ранее Кира несколько раз общалась с RT, а также обращалась к российским властям с просьбой помочь им с мужем вернуться на родину. Теперь RT поговорил с супругом Киры Игорем.

Игорь, как вы расцениваете обвинения, выдвинутые в ваш с супругой адрес австралийскими властями?

— Я считаю, что обвинение политизированное, надуманное и заказное. Потому что мы для этой роли идеальные фигуры.

За время нашей жизни в Австралии мы не отказались от российского гражданства, хотя нас к этому подталкивали. Мы практически каждый день были на связи с родственниками, с друзьями — то есть мы не прерывали никаких отношений, и поэтому, я думаю, мы действительно могли быть мишенью, чтобы нам нанести какой-то ущерб.

Мы также критиковали некоторые аспекты жизни в Австралии, к примеру местную медицину, дороговизну, школьное образование. Также и политикой увлекались, обсуждали ситуацию с правами человека и свободой слова здесь. Критиковали социальную помощь для граждан Австралии, пострадавших в результате различных стихийных бедствий, потому что, как вы знаете, здесь часто бывают и пожары, и наводнения.

— Как происходил ваш арест?

— Как показывают в кино: в 05:30 утра ворвались человек 15, представители федеральной полиции. Кира была в другой комнате. Мы на тот момент только прилетели из России, у нас был джетлаг, поэтому уже не спали.

Полицейские ворвались, выбили дверь. Я сначала подумал, что это грабители — здесь сплошь и рядом такое бывает. Выскочил в комнату, увидел людей в форме. Единственное, что я успел сказать жене: «Не бойся, всё нормально».

Буквально через полчаса её увезли. Меня оставили в нашей квартире, допрашивали до семи вечера, то есть на протяжении примерно 12 часов, под запись. Уже вечером меня доставили в центральный полицейский участок Брисбена. Там тоже был короткий допрос под запись, сняли отпечатки пальцев, сделали фотографии и так далее. Потом переодели и отвели в камеру. Вот такой был первый день.

«Это тюрьма»

— Вас держат под стражей уже больше года. Что для вас было самым страшным за это время?

— Страшнее всего была тревога за Киру, за детей, за родственников — что будет происходить, когда узнают об этом? Как оказалось, тогда мы оба волновались больше из-за близких людей и друзей — потом мы обсуждали это в письмах. Удивительно: мы сами находились в критической ситуации, но думали, в общем-то, о других людях, дорогих сердцу.

Что касается тюремной жизни: самое страшное здесь не условия содержания. Самое страшное, что ты не понимаешь, что происходит за стенами тюрьмы: как идёт следствие, как работают адвокаты, что происходит на суде.

Конечно, тяжело, что каждый день происходит одно и то же. Жалко, что личное жизненное время тратится впустую. А сделать надо ещё очень много. И для любимых людей, и для себя, и для родственников. Ну и, в конце концов, для Родины.

— В каких условиях вас содержат в тюрьме?

— Ну какие условия? Это тюрьма. Понятно, что дают есть и пить, чтобы не умереть от жажды и голода. Когда удаётся разогреть пищу, вообще шикарно — иногда бывает и холодная. Все мои передвижения в пределах тюрьмы контролируются, перемещаться могу только в сопровождении. Все мои телефонные разговоры, встречи с людьми, которые приходят, — всё это фиксируется.

Я нахожусь в одиночной камере. Тут туалет, душ, телевизор — всё по списку. Работа мне запрещена. Все образовательные программы мне также запрещены. 15 долларов в неделю платят — этого хватает на конверты, банку суррогатного кофе и тому подобное. Даже этот разговор и мои звонки на мобильный родным приходится оплачивать из вот этих 15 долларов.

— Как происходит ваше взаимодействие с адвокатами, что они вам говорят о ваших перспективах в суде?

— У меня раньше не было опыта общения с адвокатами — ни здесь, ни в России. Но в Австралии адвокаты даже не советуются с подопечными, часто не докладывают им ни о каких нюансах и деталях. А это могут быть очень важные вещи: например, когда у нас будет суд, я узнаю через Москву, из газет, из новостей. В общем, очень странная ситуация.

«Буду до конца сражаться»

— Ранее Кира рассказывала RT, что вам с ней не дают общаться. Действительно ли вас ограничивают в общении с женой?

— Да, не разрешают, это чистая правда. Я считаю, что это дискриминация, нарушение прав человека. И, что важно, оказание психологического давления на нас. Запрет мотивируется правилами тюрьмы, где я нахожусь.

— Мы знаем, что в тюрьме у Киры возникли некоторые проблемы со здоровьем и что ей не оказывали нормальную медицинскую помощь. А как ваше здоровье?

— Не знаю, как у других, но, когда в моей жизни случается трудная ситуация, моя психика и организм настраиваются на эти трудности. Конечно, не могу сказать, что это всё легко, но я это переношу. Я больше волнуюсь за Киру и её состояние. Это единственное, что может меня беспокоить на данный момент.

— Что помогает вам держаться, не сдаваться?

— Во-первых, вера в Родину, в друзей, в то, что Родина нам поможет. Во-вторых, вера друг в друга, в нашу стойкость. Конечно же, помогает вера в Бога. Я человек верующий, но, знаете, в тюрьме приходит более глубокое осознание религии. До тюремного заключения я общался со многими замечательными людьми в Австралии — хорошими, милыми, простыми, — но первых австралийцев, верующих в Бога, я встретил именно здесь, в тюрьме.

Также помогает держаться надежда на справедливый исход нашего дела. Нет никаких фактов, никаких доказательств, которые указывают на нашу незаконную деятельность.

Я разговаривал об этом с адвокатом, и она говорит: «Ну знаешь, у нас такая система, что если тебя в чём-то подозревают и будет много людей, фактов, которые не являются прямыми доказательствами, то тебя всё равно могут признать виновным».

Я буду до конца сражаться за нашу свободу. И если нас всё-таки засудят здесь без доказательств, то, я считаю, можно спокойно говорить, что это не демократическое государство, что это режим, что здесь абсолютно отсутствуют права человека. Даже по моему тюремному содержанию это становится понятно.

«Россия — лучшее место в мире»

— Расскажите о вашей жизни в Австралии до тюремного заключения. Где вы работали, чем занимались?

— Я работал в основном в строительном секторе и на фабриках по производству пластиковых и алюминиевых окон. Последняя моя работа была замечательная, я работал на фабрике в отличном коллективе. Мы собирали караваны — дома на колёсах. Австралийцы, особенно пожилые, очень любят этот вид отдыха, они путешествуют на таких караванах по всей стране.

На дотациях я никогда не сидел — с первого дня, как приехал, начал работать. Всё наше имущество тут было куплено абсолютно легально: уплачены все налоги, пошлины.

Мы с женой очень много путешествовали. Когда австралийцы узнавали, в каких частях Австралии мы бывали, они бывали просто потрясены. Мы ездили там, где, как нам говорили рейнджеры, по 50 лет не ступала нога человека.

Нас с женой также увлекали поиски золота, минералов, драгоценных камней, рыбалка, коллекционирование, антиквариат.

— Разделяете ли вы желание Киры переехать обратно в Россию?

— Конечно, да. Из нашего с женой опыта жизни в Австралии я понял, что мы с австралийцами всё же абсолютно разные люди. Самобытность, традиционность, культура и менталитет нашего народа совершенно отличается от здешних представлений и местных людей.

Чем дальше от Родины живёшь, тем сильнее окунаешься в эту действительность и начинаешь отчётливо видеть разницу. Домой нас тянет — и тянуло всегда. Поэтому, конечно, я разделяю желание вернуться в Россию. Причин очень много — это разговор не одного часа, — они связаны и с общественной, и с культурной, и с политической жизнью здесь.

Переезд в другую страну можно рассматривать как огромный жизненный опыт. Можно долго рассуждать, где лучше. Где же та обетованная земля, где все люди счастливы? Могу сказать одно: Россия — лучшее место в мире. Теперь это очевидно.

— Хотели бы вы к кому-нибудь обратиться, что-то передать?

— Хочу передать огромное спасибо всем, кто за нас переживает, болеет и ждёт нашего возвращения. Спасибо за поддержку, за хорошие слова. Надеюсь, скоро увидимся.