«Буду только лётчиком!»

– Когда услышали, что немцы понесли большое поражение в Курской битве, мы очень обрадовались. Даже стихи, частушки в деревне сочиняли на эту тему, – рассказывает курянин Виктор Григорьевич Шатохин. Война застала его в Льговском районе в Верхнедеревенском сельском совете. Ребёнком он пережил оккупацию, помогал партизанам, о чём часто рассказывает на уроках мужества. И, конечно, о старшем брате – Герое Советского Союза Иване Григорьевиче Шатохине. Этого звания брат удостоен посмертно. «Гоним фашистов с Украины!» – Нас в семье было четверо: два мальчика и две девочки, папа работал и в колхозе, и на производстве, на сахарном заводе во Льгове. Брат Иван был старше меня на девять лет. Он учился сначала в Орловке, потом в Верхнедеревенской школе, поступил в десятилетку во Льгове, окончил 10 классов на «отлично». Родители ему говорили: «Поступай в медицинский, врачом будешь». Он ни в какую: «Буду только лётчиком», – начинает свой рассказ Виктор Григорьевич. Мечта Ивана о небе начала воплощаться с курского аэроклуба. Ребята даже поднимались с инструктором на самолёте, когда началась война. – Я тогда в третий класс перешёл, сёстры немного постарше: одна – в 4-м, другая – в 5-м классе учились. Брата мы больше не видели, – продолжает наш собеседник. На фронт ушёл и отец. Григорий Шатохин был сапёром. – Налетела огромная стая вражеских самолётов, бивших по целям, – продолжает Виктор Григорьевич. – Брат не написал, куда его определили. Когда нас освободили, узнали, что он жив-здоров, сначала его направили в Сызранское пулемётное училище, а оттуда в 1942 году – под Сталинград, где он, младший лейтенант, был командиром отделения. В 1943-м получили письма от отца и брата – оба живы-здоровы. Брат тогда уже после Сталинграда освобождал Харьков. «Гоним фашистов с Украины! – писал он родным. – Украинцы встречают нас с цветами, бросают нам букеты, целуют, обнимают, очень рады нам». – Брат дошёл до Днепропетровской области, где они стояли около двух или трёх месяцев – не могли выбить немцев, – вспоминает Шатохин. – Там открытым способом добывается марганец, без которого не сваришь ни хорошей стали, ни брони. Слякоть была такая, что пушки, оружие, боеприпасы приходилось таскать на себе – машины вязли в колеях. Тогда его вызвал командир полковник Хазов и говорит: «Подбери ребят хороших, человек 18-20, нужно пройти линию фронта и нанести удар врагу с тылу». Ночью они перешли линию фронта, но, когда вышли в поле, где стояли доты, дзоты, немцы их заметили и начали обстреливать. Брат собрал группу и говорит: «Ребята, или мы все погибнем или пойдём в атаку, в рукопашную». Они отбили десять немецких атак, побили там около роты вражеских солдат и офицеров и удержались до подхода наших сил. С пополнением стали продвигаться дальше. Освободили станцию Чертамлык, город Орджоникидзе. Под Никополем освободили железную дорогу. Следуя приказу выбить врага из населённого пункта Перевозские хутора, Иван повёл туда своё отделение, застав фашистов врасплох. Начался ожесточённый бой. Врага из хутора выбили, но вражеский снайпер смертельно ранил Шатохина. Он погиб на руках солдат и медсестры. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Школу занял фашистский штаб – Когда пришли фашисты, в школе у нас собрали книги, портреты наших писателей и героев: Ворошилова, Будённого – заклеили бумагой. Такой был приказ немецкой власти. Я дома поотклеил эти листки, – улыбается собеседник. Директор школы за эту шалость выгнал мальчика из класса. – А я в окно погрозил: «Наши придут, они вам дадут». В тот вечер я не пришёл домой ночевать – боялся, что мама будет ругать. Прятался в тростниках возле речки и не отзывался. Искали меня всю ночь, – вспоминает Виктор Григорьевич. Но нагоняя не последовало. Мама только поинтересовалась, зачем сын убрал наклейки. – Это же наши герои Будённый и Ворошилов. У брата Ивана значок был «Ворошиловский стрелок», а их заклеили. А я хочу смотреть на них, – ответил я. Фашисты заехали в сельсовет на мотоциклах. – Сначала группа – 11-12 человек: рукава засучены, автоматы наготове, – вспоминает Шатохин. – Мы подбежали поближе. Прежде мы никогда даже велосипеда в деревне не видели, а тут мотоциклы. Они прикрикнули на нас: «Бэк!» Один немец снял автомат и дал очередь вверх. Мы и разбежались. Поняли: фашисты они и есть фашисты. Немцы установили в сельском совете комендантский час. За тем, чтобы после 8 часов местные не выходили на улицу, следили полицаи. – Во время оккупации мы не учились. Нашу школу занял фашистский штаб, – продолжает Виктор Григорьевич. – Учительница по дворам что-нибудь из школьной программы расскажет – так и учились. Даже писать было нечем – ни карандашей, ни ручек, ни чернил. Их мы приспособились делать сами из бузины. Она же чёрная, настаивали её и использовали вместо чернил. – Немцы ходили по дворам. У нас, например, две комнаты, из одной выгоняют, в другой расстилают солому-сено, на них – свои одеялки. А холод под 30 градусов. Чтобы согреться, ломали на дрова штакеты, сараи, приказывали: «Матка, топи!». Ходили по дворам и требовали «Яйко! Яйко!» (это означало «давай яйца)». Был случай: курица высиживала яйца, немец её поднимает, отбрасывает и яйца забирает. Бабушка ему говорит: «Пан, там же маленькие птенчики!», а он не понимает ничего, яйца в каску, развернулся и пошёл. Молоко требовали, одежду потеплее, валенки, шапки… А мы друг к другу, например, к соседу через дорогу, по снегу босиком даже бегали, а они ещё заставляли, сукины сыны: «Малыш, малыш, иди сюда». Подходишь, а немец видит, что босой и командует: «Бегом! Туда!» И мы бегали по снегу, а они удивлялись. Помощники партизан – Однажды мы катались на коньках, на ледянках, кто на чём. К нам подошёл один незнакомый мужчина из другого села и спрашивает: «А лыжи есть у вас?». «Нет, – отвечаем. – Какие лыжи?». «Я вам сделаю», – пообещал он и, правда, принёс нам деревянные лыжи. Спросил, с кем мы живём. Я рассказал, что у меня отец и брат на фронте. Незнакомец стал нам давать маленькие задания. Он говорил, что из партизанского отряда. Что это такое, мы и не знали, – рассказывает Виктор Григорьевич. – Дядя Вася (так звали незнакомца) посылал нас по Орловке – деревня большая была, около 70 домов, а мы как раз посередине жили. Просил разузнать, в каких домах обосновались немцы. Дядя Вася стал приносить мальчишкам листовки. Настрого наказал: «Смотрите, чтоб никто их у вас не заметил!» Рассказал, куда их наклеивать. – Сначала были листовки, написанные карандашом, чернилами, потом стал приносить печатные. Немцы говорили по всей округе, что Красной Армии уже нет, что она разбита, разгромлен Сталинград и фашисты ходят по Москве. А в листовках, которые нам принёс дядя Вася, говорилось, что от Москвы в 1942 году немцев отогнали на 100 км, так что немцы отступают. Что армия Паулюса была полностью разбита и он сдался в плен, так что Сталинград наш и от Сталинграда мы погоним немцев до Берлина, – вспоминает собеседник. – Мы эти листовки незаметно распространяли. С восьми вечера и почти до утра, сменяя друг друга, ходили полицаи с колотушками. «Бум! Бум!» – разносилось по всей деревне, так что слышно их было издалека, а мы, как только стемнеет, прятались, иногда даже в снег закапывались – сугробы были высокие. Пройдут полицаи, а мы выбегаем и клеим листовки – кому на окно, кому за дверную ручку, где-то – на дерево прикрепим. В марте 1943-го нас стали освобождать, у нас был сильный бой… О приходе Красной Армии поздно вечером возвестил стук в окно. Мама разбудила Витю: «Там кто-то стучит». – Мы – свои, откройте, – стучали уже в дверь наши бойцы. Их интересовало, есть ли в деревне немцы. – Есть, – ответил мальчишка, – через пять домов стоит их санчасть, позавчера приехала, а в школе – штаб их, вчера там протягивали провода, а куда тянули, не знаю. – Можешь показать эти провода? – заинтересовались ночные гости. – Могу. Их протянули вдоль речки по кустам. Мама неохотно, но отпустила сына. – Красноармеец накинул на меня плащ-палатку, перешли мы дорогу, а дальше по саду и – к речке. Немецкий штаб был на противоположной стороне речушки Бык, протекающей в тех краях. Раскопал он эти провода, наверное, перерезал, разбросал, домой я вернулся один, – рассказывает Виктор Григорьевич. Оккупанты в Курской области уже переживали агонию. – Нас, ребятишек, и оставшихся стариков собрали у пожарного сарая, – вспоминает собеседник. – В какой-то деревне фашисты загнали пожилых и пацанов, облили керосином или бензином и зажгли, а кто выскакивал оттуда – тех расстреливали. Мы ожидали того же… Двоих пленных привели к санчасти и на наших глазах убили выстрелами в затылок, а потом видим, два автоматчика ведут бойца в казачьей шапке, а он руки поднял и улыбается. У него оружие забрали, но у него остался пистолет. И только подвели к тому месту, где расстреляли двоих пленных, а он кивнул нам, мол, держитесь. Выхватил пистолет, обоих автоматчиков убил и бежать. Немцы всю округу оцепили и его у речки застрелили. Вскоре подъехали два мотоцикла, немцы о чём-то переговаривались. – «Бэк!» – махнули нам рукой. Мы пошли, а четыре немца следовали за ними на мотоциклах, – продолжает Виктор Григорьевич. – У нас в Деревеньках стояла церковь деревянная, а возле неё был вырыт колодезь. Там стали обыскивать мужчин, парней, у кого были кресала (камушек, стальной напильник и вата для зажигания), ножи перочинные, самодельные отбирали и в колодезь бросали. Вдруг откуда ни возьмись трое наших солдат с автоматами выскочили из-под моста и стали палить. «Бегите через поле в другую деревню, там уже наши, немцев нет», – сказали они, и селяне поспешили по заснеженному полю. «Виктор, ты хочешь летать?» В родную деревню Виктор попал только через неделю, но от дома осталось только пепелище. – Полдеревни немцы сожгли полностью – остались одни трубы, – вздыхает рассказчик. – Затем пришли наши, я окончил семилетку. В 1945-м, когда папа вернулся с фронта, нам как семье Героя Советского Союза в первую очередь хату построили, в ней и жили. Папа восстанавливал колхоз, был председателем, на майские праздники приехали поздравлять родителей из военкомата. «Виктор, ты хочешь летать?» – спросили гости Виктора. «Хочу!» – ответил он. Выучиться на лётчика Виктору не довелось, но в небо он поднялся. – У нас как раз выпустили отечественный самолёт по типу американского Б-29, он назывался ТУ-4, и там требовались командиры огневых установок. И нас 150 человек, которые хотели стать лётчиками, послали учиться на командиров огневых установок. Такой был приказ, – рассказывает собеседник. – Мы переучились, прошли комиссию, получили звание старших сержантов и нас распределили по боевым частям. Я попал в Белорусский военный округ в боевую часть тяжёлой бомбардировочной дальней авиации. Летал на ТУ-4 года полтора. Но не за штурвалом как лётчик, а в экипаже как командир огневых установок. Там у нас было две пушки сзади, четыре снизу и четыре спаренные пушки сверху. Так что вражескому истребителю трудно было подойти – только снизу по 90 градусов. Летали мы день и ночь, тренировались, прыгали с парашютом. В 51 год Виктор Григорьевич в первый раз участвовал в воздушном параде в Москве. Летал он также командиром огневых установок тяжёлой бомбардировочной дальней авиации на реактивных ТУ-16. – В 1952 году тоже был на параде. Его проводил Василий Сталин, я видел его, как вас сейчас, рядом стоял, – рассказывает собеседник. Демобилизовавшись, Виктор Григорьевич поступил на завод КЗТЗ. Работал на производстве мастером, начальником участка, с доски почёта не сходил. Его смена постоянно перевыполняла план. – Выпускали мы коленчатые валы для тракторов, – рассказывает Виктор Григорьевич. В ноябре нашему герою исполнится 95 лет. У Виктора Григорьевича трое правнуков, две правнучки, внук, две внучки и две дочери. Для своих близких он стал вести дневник, где рассказывает о том, что довелось ему пережить в годы войны. Чтобы помнили. ВЕХИ КУРСКОЙ ДУГИ Битва на Курской дуге стала одним из самых масштабных сражений Великой Отечественной войны. Она продолжалась с 5 июля по 23 августа 1943 года. В сражении было задействовано с обеих сторон более четырёх миллионов человек, свыше 69 тысяч орудий и миномётов, более 13 тысяч танков и САУ, до 12 тысяч самолётов. В память о подвиге советских солдат был открыт мемориальный комплекс «Курская дуга». Вероника ТУТЕНКО Фото автора