24 августа 1950 года, ровно 75 лет назад, в Москве были казнены два советских генерала — Григорий Кулик и Василий Гордов. Видные военачальники, когда-то занимавшие высокие посты в армии, попали в опалу после того, как за бутылкой поругали Сталина и советские порядки, а чекисты записали их разговор. Из генералов выбили признания в том, что они якобы готовили теракт против руководителей СССР, а тот факт, что оба отказались от своих показаний на суде и заявили об избиениях, проигнорировали. До этого Кулик раз за разом выпутывался из самых сложных ситуаций, но теперь Сталин не заступился за своего друга по Гражданской войне. «Лента.ру» — о взлетах и падениях любимого артиллериста вождя народов и самом одиозном маршале Союза.

***

В один из вечеров после войны два генерала-фронтовика Василий Гордов и Григорий Кулик собрались в номере гостиницы «Москва» за «рюмкой чая». Теперь они занимали командующие посты в войсках Приволжского военного округа и прибыли в столицу из Куйбышева на совещание. Наслаждаясь видами Кремля, военачальники выпивали и закусывали. Вспоминали минувшие дни, разбирали свои военные операции. С каждым следующим тостом голоса становились все громче, над столом повисла пелена табачного дыма, с военных дел они плавно перешли на политику. Сослуживцы вздыхали, что армией и спецслужбами-де руководят выскочки, а их самих, опытных генералов, незаслуженно затирают. Особенно доставалось Берии и Булганину, но в какой-то момент перешли к полосканию самого Сталина, боевого товарища Кулика еще по Гражданской войне. Участники застолья даже не догадывались, что каждое произнесенное в стенах гостиницы слово фиксируется сотрудниками Министерства государственной безопасности СССР. Тот разговор стоил генералам сначала карьеры, а затем — жизни.

«Речь его состояла из бессмысленных фраз»

Григорий Кулик был в этом дуэте старшим по возрасту и младшим по должности. На взлете своей карьеры этот крепкий мужчина с лысым черепом носил на погонах маршальские звезды, занимал пост заместителя наркома обороны и, самое главное, был близок к Сталину. А начиналась его история вполне типично для советского полководца. Уроженец хутора на Полтавщине, младший сын в крестьянской семье, он заинтересовался революционными идеями под влиянием старшего брата, участвовал в подпольной борьбе. Так сложилось, что жизнь Кулика оказалась связана с артиллерией. Бесспорно, в юности гарный хлопец отличался личной смелостью: в одном из боев в 1915 году он отбивался от наступающих немцев до последнего патрона, за что был награжден Георгиевским крестом. После Февральской революции Кулик попал в свою стихию. Отныне он — непременный член солдатских комитетов разного уровня и большевистский агитатор. Когда начиналась Гражданская война, сколотил собственный отряд красногвардейцев и вскоре примкнул к армии Клима Ворошилова. Уже через него познакомился со Сталиным, участвовал в обороне Царицына — это совершенно особая страница в биографии «отца народов», который всегда дорожил людьми, окружавшими его в то лихое время.

«Во время так называемой второй обороны Царицына в октябре 1918 года с Куликом связывают концентрацию всей артиллерии на участке наступления Донской армии [белого] генерала [Петра] Краснова в районе Воропоново 17 октября, что позволило красным отбить наступление и контратаковать, — говорит "Ленте.ру" доцент Государственного университета управления (ГУУ) Олег Яхшиян. — За участие во второй обороне Царицына Кулик удостоился благодарности Сталина».

Русская междоусобица способствовала стремительному взлету Кулика. В 1920-м недавний фейерверкер царской армии уже командовал артиллерией в 1-й Конной армии Семена Буденного. Вверенные ему в подчинение пушки успешно показали себя против белогвардейцев барона Петра Врангеля.

«Кулик — человек, который храбро воевал еще солдатом и считался знающим артиллеристом», — так высказывался о нем Никита Хрущев.

В период между мировыми войнами Кулик продолжал прибавлять в весе, в том числе как военачальник. В качестве военного советника засветился в Испании, а по возвращении в СССР устроил прием для советских ветеранов. Один из участников дал тогда Кулику крайне нелестную характеристику.

«Его лицо было буро-красным и довольно внушительным по своему размеру, — отмечал офицер. — Речь его состояла из каких-то совершенно не связанных между собой и бессмысленных в отдельности фраз. Это была чистейшей воды ахинея, бред полупьяного. Самое страшное, что перед командирами стоял не только маршал, но и заместитель наркома обороны СССР».

В своих мемуарах Анастас Микоян раскритиковал Иосифа Сталина за провалы при подготовке страны к обороне: как известно, уничтожили большую группу самых толковых командиров, которые составляли программу вооружения армии и разрабатывали уставы Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА), обучали личный состав боям, тактике наступления и отступления. Репрессиям подверглись 40 тысяч офицеров. Десять тысяч из них вернулись в строй, когда Гитлер напал на СССР, остальные сгинули навсегда. Не тронули только тех, кто вместе со Сталиным оборонял Царицын от донских казаков в Гражданскую войну: Ворошилова, Буденного, Тимошенко, Тюленева, Щаденко, Мехлиса, Кулика.

«От кого и откуда Сталин после этого мог узнать, что необходимо сделать для обороны страны, чтобы не быть слабее фашистов в техническом отношении и в стратегии? — задавался вопросом Микоян. — Таких людей или не осталось, или почти не осталось в Наркомате обороны. Освободившиеся посты заняли выдвиженцы. Одни — неспособные, вроде Кулика и Щаденко; другие — способные, но еще неопытные, сразу поднявшиеся с низших до высших ступеней руководства, скажем, Жуков».

Надо отдать должное — Кулик пытался донести до Сталина, что чистки командного состава значительно подрывают боеспособность Красной армии.

«Второй момент, когда вроде бы можно зафиксировать относительную успешность Кулика в качестве военачальника, — вклад советской артиллерии в прорыв "линии Маннергейма" в ходе так называемой зимней войны в начале 1940 года», — отмечает кандидат исторических наук Яхшиян.

«Маршала мне за жену дали»

В 1937-м ему пришлось вернуться на должность начальника Главного артиллерийского управления (ГАУ) РККА, освободившуюся после того, как комкора Николая Ефимова арестовали и расстреляли. Перед самой войной боевой соратник Сталина возмутил многих военных — потребовал снять с производства противотанковые пушки калибра 45 и 76 миллиметров, мотивируя это тем, что такие орудия слишком слабы против немецких танков, которые выпускаются с новой, более толстой броней. Отчаянные протесты Наркомата вооружения были проигнорированы. Кулик требовал выпуска более крупных калибров, однако заводы еще не были к этому готовы и после снятия пушек с производства просто простаивали. Уже во время войны проблемой озаботился Сталин. Он вызвал ответственных лиц и попросил объясниться, после чего поручил наркому вооружения Дмитрию Устинову немедленно выправить положение (Кулика за три дня до нападения Германии сняли с поста начальника ГАУ, но он оставался заместителем наркома обороны). Восстанавливать производство пушек пришлось в тяжелейших условиях: заводы эвакуировали на Урал, оборудование было разобрано и находилось в пути, не налажена доставка сырья и инструментов. Вскоре произошло невероятное: маршал Кулик направил в Государственный комитет обороны (ГКО) заявку на 330 противотанковых 45-милиметровок и 200 пушек калибра 76 миллиметров для формирования новых стрелковых частей. Устинову пришлось отчитываться, что поставить такое количество вооружения в короткий срок оборонная промышленность никак не сможет.

«Как только развернулись военные действия, стало ясно, что допущена непростительная ошибка, — резюмировал в своих мемуарах генерал Владимир Новиков, в 1940-е — замнаркома вооружения. — Состояние бронетанковых сил противника не соответствовало тем сведениям, которыми "козырял" маршал Кулик. Наши пушки 45- и 76-миллиметровые оказались очень эффективными в борьбе с боевой техникой фашистов».

Ошибочность свертывания производства этих орудий очень быстро признал и Сталин, заметивший, однако, что «не время искать виновных». Когда к нему приходили с жалобами, вождь, если верить Хрущеву, неизменно отвечал:

«Вы Кулика не знаете, а я его знаю по Царицыну. Это человек, знающий артиллерию».

В июле 1941 года Новиков столкнулся с Куликом лично: тот вызвал его к себе в кабинет и, узнав, что советский ВПК дает 1000 автоматов ППШ в сутки, потребовал увеличить выпуск до 2000 на следующий день и затем прибавлять по 500 штук ежедневно.

«Из этой встречи с Куликом я понял, что он никогда не сталкивался с производством и поэтому пытался навязывать нереальное задание», — отмечал Новиков.

В апреле 1940 года Сталин попросил Кулика развестись с женой Кирой Симонич, которая считалась неблагонадежной и подозревалась в шпионаже в пользу фашистской Италии. Женщина вышла из дома и пропала навсегда, причем сам военачальник, судя по всему, ничего не знал о ее судьбе. Два дня спустя Кулику в качестве «компенсации» присвоили звание маршала Советского Союза.

«Это мне за жену дали, — вздыхал он. — Чтобы не шебуршился».

Хрущев же пел одну песню: мол, Кулик получил маршальское звание только потому, что Сталин знал его по Царицыну 1918 года. Как бы то ни было, он стал лишь седьмым маршалом Советского Союза. Причем трое из первой пятерки (Михаил Тухачевский, Александр Егоров и Василий Блюхер) к тому моменту уже были разжалованы и казнены. Только после ареста Лаврентия Берии стало известно, что Киру Симонич похитили и бессудно расстреляли на Лубянке. Это была распространенная практика: точно так же чекисты разлучили с женами первых лиц государства — Вячеслава Молотова и Михаила Калинина (позже они воссоединились со своими супругами) и сталинского помощника Александра Поскребышева. В отличие от них, Кулик горевал недолго: ему приглянулась одноклассница и подруга его 18-летней дочери Валентины — Ольга Михайловская. В октябре они сыграли свадьбу, хотя жених был старше невесты более чем на 30 лет.

«Армия стала бандой!»

Отношение вождя к маршалу изменилось после начала Великой Отечественной, когда Кулик оказался в окружении на Западном фронте и едва не попал в плен, выбравшись с занятой немцами территории в крестьянской одежде. В начале ноября 1941-го его командировали спасать южные районы страны. Командовать армией получалось у маршала крайне плохо. На вверенном ему участке фронта немцы взяли сначала Керчь, а затем и Ростов-на-Дону. Кулик навоевал в Крыму так, что его провалы стали предметом разбирательств на высшем уровне. Члены ГКО выяснили, что, вопреки приказу Ставки от 14 ноября 1941 года «удержать Керчь во что бы то ни стало и не дать противнику занять этот район», маршал самовольно отдал преступное распоряжение об эвакуации всех войск и санкционировал сдачу города. Вместо того чтобы принять решительные меры против пораженческих настроений, командующий сам поддался панике и тем лишь усилил деморализацию армии.

«Попытка Кулика оправдать самовольную сдачу Керчи необходимостью спасти находившиеся на Керченском полуострове вооружение и технику только подтверждает, что Кулик не ставил задачи обороны Керчи во что бы то ни стало, а сознательношел на нарушение приказа Ставки и своим паникерским поведением облегчил врагу временный захват Керчи и Керченского полуострова», — следовало из постановления ГКО за подписью Сталина.

Объясняя свои действия в Крыму, Кулик сетовал на разложение частей, их низкий боевой дух и деморализацию. То есть ситуация, на его взгляд, дошла уже до такой стадии, когда и самый талантливый полководец не смог бы ничего сделать.

«Мне нечем было отстоять Керчь, — объяснял он. — Армия стала бандой! Пьянствовали, женщин насиловали. Разве с такой армией я мог удержать Керчь?»

6 февраля 1942 года Государственный комитет обороны постановил привлечь Кулика к суду. Его признали виновным, но, вопреки требованиям законов военного времени, оставили в живых. Хотя и без высшей меры приговор был для Кулика более чем унизительным: военачальника лишили маршальского звания, звания Героя Советского Союза и всех правительственных наград.

«Преступление Кулика заключается в том, что он никак не использовал имеющихся возможностей по защите Керчи, Ростова, не организовал их оборону и вел себя как трус, перепуганный немцами, как пораженец, потерявший перспективу и неверящий в нашу победу над немецкими захватчиками».

А это уже вердикт самого Сталина, настолько разгромный, что иной офицер не нашел бы для себя другого решения, кроме как покончить с собой. Однако с треском провалившийся командарм предпочел покаяться и тем, вероятно, вымолил себе пощаду. Для сравнения, командующий Западным фронтом генерал армии Дмитрий Павлов, в самом начале войны обвиненный в «халатности» и «неисполнении своих должностных обязанностей» (сдал Минск), своей вины не признал — и был приговорен к расстрелу «за трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти». Подобная участь постигла его ближайших подчиненных и некоторых других высокопоставленных военных, особенно в ВВС. Правда, все они не сидели со Сталиным в Царицыне. Поговаривали, что вождь пришел в бешенство, когда узнал, что Кулик отправлял самолетами своей семье в Свердловск ящики с фруктами, мукой, маслом, мандаринами, икрой, коньяком и другими дефицитными товарами. В другой раз маршал незаконно зафрахтовал воздушное судно для транспортировки животных: на фронте ему хотелось каждый день иметь свежее мясо и кувшин парного молока. Чтобы скотина с перепугу не подрала обшивку — рога и копыта обвязывали соломой. Следующий залп по Кулику раздался 19 февраля, когда Политбюро решило исключить оскандалившегося полководца из партии и снять с поста заместителя наркома обороны СССР.

«Кулик во время пребывания на фронте систематически пьянствовал, вел развратный образ жизни и, злоупотребляя званием маршала и заместителя наркома обороны, занимался самоснабжением и расхищением государственной собственности, растрачивая сотни тысяч рублей из средств государства», — сообщалось в итоговом постановлении.

«Порочит звание генерала»

Несмотря на уничижительную критику Политбюро и лично Сталина, разжалованного маршала не уволили из вооруженных сил, как подсказывала логика, а оставили на подхвате — и всего через год не только подняли в звании до генерал-лейтенанта, но и вновь доверили командование. Кулик встал во главе 4-й гвардейской армии в составе Степного военного округа. Однако и эту миссию друг Сталина, как следует из мемуаров Георгия Жукова, завалил. Хрущев, в ту пору член Военного совета Воронежского фронта, вспоминал, как однажды вместе с главкомом Николаем Ватутиным приехал к Кулику в расположение.

«Это просто не передать словами! — писал Хрущев. — Это материал для фельетонистов, как он докладывал и как он командовал. Совершенно непригодный командир! И мы вынуждены были поставить вопрос перед Сталиным, что нужно Кулика освободить от должности и назначить нового командующего, иначе он загубит армию».

Сталин поначалу сопротивлялся, но был вынужден согласиться с ними, освободил Кулика, отозвал и прислал вместо него нового командующего. Война складывалась успешно для СССР, и нравы стали помягче.

С начала 1944-го Кулик служил заместителем начальника Главного управления формирования и укомплектования РККА (Главупраформ), ему вернули медали и даже наградили четвертым орденом Ленина за выслугу лет. По крайней мере чисто внешне все походило на постепенную реабилитацию старого вояки, проведшего на военной службе более 30 лет. Однако и на такой, казалось бы, спокойной работе Кулик умудрился оскандалиться. Поистине, он умел наживать себе врагов, как мало кто другой. Как и Хрущев, маршал Александр Василевский в своих мемуарах давал Кулику отрицательную характеристику:

«В начале войны он неудачно выполнял задания Ставки на Западном направлении, потом так же плохо командовал одной из армий под Ленинградом. В силу своих отрицательных личных качеств он не пользовался уважением в войсках и не умел организованно руководить действиями войск».

28 февраля 1945 года замнаркома обороны СССР Николаю Булганину пришла бумага из Главупраформа с жалобами на Кулика. Тот, мол, прошедшей осенью привез с фронта пять легковых машин, двух племенных коров и незаконно использовал красноармейцев на строительстве личной дачи под Москвой. Пока советский народ, объединившись и жертвуя малейшими намеками на комфорт, сражался, неудачливый военачальник обрастал недвижимостью: вторая претензия к Кулику заключалась в том, что в августе 1944-го он присвоил себе дачу с имуществом в поселке Кореиз в Крыму. Причем для охраны дома выставил часового — бойца погранотряда, которого снял со всех видов довольствия и фактически оставил на произвол судьбы. Начальник Главупраформа сетовал, что «бытовая распущенность, нечистоплотность и барахольство Кулика компрометируют его в глазах офицеров и генералов». Сталин размышлял над судьбой своего боевого товарища около полутора месяцев. 12 апреля 1945 года он подписал приказ о снятии генерала с работы «за бездеятельность и за то, что он своим недостойным поведением порочит звание генерала Красной армии».

«Изменнические намерения и террористические угрозы»

И все-таки вождь дал Кулику последний шанс: в июле 1945-го тот уехал в Куйбышев (ныне Самара) заместителем командующего войсками Приволжского военного округа Василия Гордова. Вместе с начальником штаба ПриВО Филиппом Рыбальченко они частенько «соображали на троих». Но и в этих кухонных беседах Кулику не хватало политической дальнозоркости. Считавшие себя незаслуженно обделенными, генералы критиковали обстановку в стране, даже не подозревая, что Героя Советского Союза Гордова давно прослушивают. Шли месяцы. Генералы выпивали и жаловались друг другу на злодейку-судьбу, их разговоры негласно записывались и ложились в папочку, которая все прибавляла в весе. Компромат, по всей видимости, получился настолько убойным, что, когда Сталин ознакомился с его содержимым, его терпению пришел конец. В июле 1946-го Гордова, Кулика и Рыбальченко сняли с занимаемых постов, а в начале следующего года арестовали за «изменнические намерения и террористические угрозы». Следствие длилось более трех лет, на генералов оказывали физическое воздействие.

«Скажите Сталину, что нас здесь бьют!» — кричал Кулик, пытаясь ухватиться на спасительную соломинку. Но на помощь «организатору заговорщической группы для борьбы с советской властью» никто не пришел.

24 августа 1950 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила всех троих к расстрелу. Приговор исполнили в тот же день. К чести Жукова, он проявил сочувствие к судьбе Кулика, хотя и считал его малокомпетентным военачальником. Занявшись после смерти Сталина спасением из лагерей своего друга генерала Владимира Крюкова, маршал поручил главному военному прокурору разобраться в этом деле.

«Почему не говорите правду о Кулике? — возмущался Жуков летом 1953 года. — Мне кажется, что Кулик осужден невинно».

В 1956-1957 годах Кулика, Гордова и Рыбальченко реабилитировали, посмертно вернули отобранные звания и награды. То есть сегодня Кулик считается маршалом и Героем Советского Союза.

«История Кулика на командных должностях различного уровня в действующей армии в годы Великой Отечественной — это череда сплошных поражений, неудач, провалов, в основе которых, похоже, лежала его профессиональная и личностная несостоятельность, негодность, — подытоживает историк Яхшиян. — Если про Жукова говорили, что там, где он, там успех, там победа, то про Кулика с полным основанием можно было бы сказать ровно противоположное. Показательно, что определенные попытки поддержать Кулика в должностном и репутационном плане руководство страны предприняло в конце войны. Но Кулик и тут оплошал».