«Можно идти до Ла-Манша»: третья мировая война могла начаться до окончания Второй

"Через четыре дня после капитуляции Японии я издал нечто вроде приказа об объявлении войны... новому врагу Соединенных Штатов", - вспоминал президент США Гарри Трумэн. Враг был назван открыто: речь шла о вышедшей из-под контроля инфляции. Но появился к тому времени у Америки и другой, куда более серьезный противник. Приказ на его счет был издан практически одновременно с "инфляционным". Правда, это был уже секретный приказ.

18 сентября 1945 года Объединенный комитет начальников штабов, высший орган военного управления в Соединенных Штатах, принял по указанию президента директиву № 1496/2 "Основы формирования военной политики". Главным потенциальным противником в ней назывался один из двух основных союзников США в только что завершившейся Второй мировой войне - Советский Союз.

Директива предусматривала возможность нанесения превентивного удара. Логика такого подхода объяснялась так: "Мы не можем допустить, чтобы возобладала ложная и опасная идея – дабы избежать занятия агрессивной позиции, мы позволили первому удару обрушиться на нас... Наше правительство должно быстро добиваться политического решения, одновременно проведя все приготовления, чтобы в случае необходимости самому нанести первый удар".

Это был не первый подобный план, созданный в военных и политических штабах западных союзников СССР. Но первый утвержденный официально. Если же не цепляться за бюрократические формальности, то приоритет в планировании такого рода, безусловно, принадлежит Великобритании.

Сэр Уинстон не вполне откровенен в своих мемуарах: в тот момент, когда он, погруженный в тревожные думы, "пробирался сквозь толпы ликующих лондонцев", в Штабе объединенного планирования военного кабинета Великобритании уже кипела работа над операцией под кодовым названием "Немыслимое" (Operation Unthinkable) - планом войны против Советского Союза.

Очевидное - невероятное

Заказанный Черчиллем проект был готов 22 мая 1945 года. Полностью "Немыслимое" было рассекречено лишь много лет спустя, в 2021 году. Но завеса тайны начала приоткрываться гораздо раньше. Свидетельства наличия таких замыслов в изобилии присутствуют, к примеру, в тех же мемуарах Черчилля, а именно - в его труде "Вторая мировая война" (последний, шестой том впервые был издан в 1954 году). Здесь, в частности, приводится текст послания британского премьера министру иностранных дел Великобритании Энтони Идену от 4 мая 1945 года.

"Когда все это окончится и территория будет оккупирована русскими, Польша окажется полностью поглощенной, похороненной в глубине оккупированных русскими территорий, - пишет Черчилль главе Форин-офиса. - Все эти вопросы могут быть урегулированы только до того, как американские армии в Европе будут ослаблены. Если они не будут урегулированы до отвода американских армий из Европы... перспективы предотвращения третьей мировой войны окажутся весьма слабыми".

Еще раз: не успела закончится Вторая мировая война, а Черчилль уже рассуждает о третьей. Первый, пожалуй, из мировых лидеров. Он же, как известно, пополнил язык мировой политики термином "железный занавес". И случилось это задолго до его знаменитой Фултонской речи, произнесенной 5 марта 1946 года.

Что имелось в виду под "выяснением отношений", не расшифровывается, но умному, как говорится, достаточно. Тем более что в воспоминаниях политика довольно и иной информации на этот счет. Черчилль сообщает, например, что тогда же, в начале второй декады мая 1945-го, распорядился приостановить начавшуюся демобилизацию вооруженных сил страны.

Особенно беспокоился премьер по поводу боеспособности ВВС. "Всякое сокращение бомбардировочной авиации должно быть приостановлено, - гласил соответствующий приказ. - Всякое сокращение авиации метрополии, за исключением авиации береговой обороны, должно быть приостановлено... Разрешается предоставлять отпуска, когда это необходимо, но структура и численность эскадрилий не должны сокращаться впредь до нового приказа военного кабинета".

Одновременно Черчилль приказал остановить уничтожение немецкой авиатехники: "Никакие германские самолеты, находящиеся под английским контролем и пригодные для использования в боевых операциях, включая запасные части, не должны уничтожаться немцами или нами без предварительного разрешения кабинета".

Еще более откровенен был Черчилль, выступая 23 ноября 1954 года перед своими избирателями: "Еще до того как кончилась война... я направил Монтгомери (с мая 1945 года - главнокомандующий британскими оккупационными войсками в Германии. - "МК") телеграмму, предписывая ему тщательно собирать германское оружие и складывать его, чтобы его легко можно было бы снова раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось".

Однако, как следует из рассекреченных документов, ждать продолжения европейского похода Красной армии Черчилль не собирался: "Немыслимое" предполагало, что войну с Советским Союзом начнут британцы и американцы.

"Для достижения эффекта максимальной внезапности, - сообщает этот документ, - с тем, чтобы выбить русских из равновесия, можно с учетом вышеизложенного сделать вывод о целесообразности нанесения двух главных ударов двумя следующими армейскими группировками:

- на севере по оси Штеттин - Шнайдемюль - Быдгощ;

- на юге по оси Лейпциг - Коттбус - Познань и Бреслау (нынешний Вроцлав. - "МК").

Первоочередной целью здесь стал бы [выход на] линию Одер - Нейсе. Далее возможно наступление по общей линии Данциг (Гданьск. - "МК") - Бреслау... Воздушные операции будут осуществляться в форме прямой поддержки наземных операций. Нам нужно быть готовыми нанести жестокое поражение русским ВВС и создать серьезные проблемы на железнодорожных коммуникациях в тылу у русских..."

Дата начала операции - 1 июля 1945 года. Военная цель кампании определялась как достижение "быстрого, пусть и ограниченного, успеха [в войне] с русскими". Политическая цель - "навязать русским волю Соединенных Штатов и Британской империи".

"Россия нам не нужна"

Впрочем, считать это продуманным планом военной операции не приходится. Это, скорее, эскиз, набросок. Причем выполненный отнюдь не сторонникам силового решения "русского вопроса". Чтение рассекреченного документа вызывает отчетливое ощущение, что операция и впрямь казалась его авторам немыслимой. И они стремились не столько выполнить задание, сколько отговорить главу кабинета от авантюрного шага. Признаки этого разбросаны по всему тексту.

Вот лишь некоторые выбранные места: "Ввиду превосходства русских в сухопутных войсках всякая наступательная операция [против них] носит определенно рискованный характер... Если оценка ошибочна и достижение любой поставленной нами ограниченной цели не заставит Россию подчиниться нашим условиям, мы фактически окажемся втянутыми в тотальную войну... Результат тотальной войны с Россией непредсказуем... Даже если все пойдет по плану, мы не достигнем окончательного с военной точки зрения результата..."

Проект был представлен на рассмотрение британского Комитета начальников штабов. 8 июня тот вынес свое заключение, подтверждающее все сомнения составителей: "Если начнется война, достигнуть быстрого ограниченного успеха будет вне наших возможностей и мы окажемся втянутыми в длительную войну против превосходящих сил. Более того, превосходство этих сил может непомерно возрасти, если возрастет усталость и безразличие американцев и их оттянет на свою сторону магнит войны на Тихом океане".

Черчилля высказанные доводы убедили: он распорядился составить новый план - под тем же названием, но теперь уже сугубо оборонительный - на случай, если русские решат "продвинуться до Северного моря и Атлантики". Впрочем, решающим аргументом для премьера стали, судя по всему, не сомнения британских военных, а позиция союзников-американцев: те вовсе не горели желанием начать новую мировую войну.

Более того, как ни противился Черчилль, американское руководство согласилось на требование СССР отвести войска на ранее согласованную линию разграничения, ставшую через четыре года границей между двумя немецкими государствами. После чего их примеру пришлось последовать и британцам. Для справки: на момент окончания войны в Европе американские и британские войска занимали около 40 процентов советской оккупационной зоны в Германии - территории будущей ГДР.

Решение американцев об отводе войск, по сути, ставило крест на планах Черчилля "навязать русским волю Соединенных Штатов и Британской империи". "Для меня это прозвучало как погребальный звон, - вспоминал Черчилль. - Но мне ничего не оставалось, как только подчиниться".

В то время позиции Белого дома и Даунинг-стрит по "русскому вопросу" сильно расходились. Американцев тогда больше беспокоил не "железный занавес" и судьба Восточной Европы, а тихоокеанский театр военных действий. Американцы одерживали там победу за победой, но они давались все более дорогой ценой. А запланированная высадка на Японские острова, операция "Даунфол", вообще делала цену запредельной - по американским, по крайней мере, меркам.

"Для того чтобы подавить сопротивление японцев и завоевать их страну метр за метром, нужно было бы пожертвовать миллионом жизней американцев и половиной от этого числа жизней англичан или больше, если мы сможем доставить их туда, ибо мы твердо решили также участвовать в этом испытании", – писал Черчилль.

Правда, на финишной прямой находился "Манхэттенский проект": вот-вот американский арсенал должен был пополниться атомной бомбой. Но до тех пор, пока не пополнился, главной надеждой американцев на скорый и не слишком чудовищный по потерям разгром Японии был СССР: согласно договоренностям, достигнутым на крымском саммите "Большой тройки", Советский Союз должен был вступить в войну на Тихом океане через два-три месяца после окончания военных действий в Европе.

Короче говоря, тогда "русские" нужны были Америке "живыми". Однако после успешных ядерных испытаний - начало атомной эры датируется 16 июля 1945 года - отношение американцев к СССР резко изменилось. Эту перемену Гарри Трумэн со всей откровенностью объяснил в письме госсекретарю Джеймсу Бирнсу, которое он приводит в своих мемуарах: "В то время (то есть в первые два месяца после окончания войны в Европе. - "МК") нам очень хотелось, чтобы русские вступили в японскую войну... Позже мы поняли, что Россия нам там не нужна и что с тех пор русские стали для нас головной болью".

А после капитуляции Японии от былого почтения к союзнику не осталось и следа. "Если только Россия не столкнется с железным кулаком и резким языком, то начнется еще одна война, - наставлял Трумэн Бирнса в том же процитированном выше послании, датированном 5 января 1946 года. - Они понимают только один язык: "Сколько у вас дивизий?" Я не думаю, что нам следует продолжать играть в компромиссы с Советами... Я устал нянчиться с Советами".

Начиная с осени 1945 года в Америке строят планы войны с Советским Союзом - и не оборонительной, а наступательной, превентивной. Их было великое множество, длинная серия. Разработка самого первого, под кодовым названием "Тоталити", началась в октябре 1945 года и закончилась в декабре.

Ключевым элементом этого плана - как, впрочем, и всех его "преемников" - была атомная бомбардировка территории СССР. "Тоталити" предусматривал сброс 20—30 ядерных бомб со стратегических бомбардировщиков на 20 городов. Последующие планы отличались от первого главным образом количеством целей, а также числом и мощностью боезарядов: все эти параметры с каждым разом увеличивались.

Через год на смену "Тоталити" пришел "Пинчер". Потом были "Бройлер", "Бушвэкер", "Кранкшафт", "Хафмун", "Флитвуд", "Когвилл", "Оффтэк", "Чариотир", "Дропшот", "Троян"...

Скажем, согласно плану "Дропшот (1949 год), предполагалось использовать 300 ядерных бомб и 29 тысяч обычных, фугасных, а список целей насчитывал около 200 объектов в ста советских городах и поселках. Первым же ударом предполагалось уничтожить 85 процентов промышленного потенциала СССР.

Словом, коварства нашим бывшим союзникам было не занимать. Но во всех разговорах об их вероломстве за скобками почему-то остается вопрос, имелись ли подобные планы у Советского Союза. Есть весьма серьезные основания полагать: да, имелись.

"Немыслимое" по-советски

Прямых документальных подтверждений этому нет. Вернее, таковые неизвестны. Что отнюдь не означает, что таких документов не существует вообще, в принципе. Не секрет, что Советский Союз хранил свои секреты намного более тщательно, чем его вероятный противник, и эта родовая государственная черта в полной мере унаследована его правопреемницей: постсоветская Россия тоже не торопится раскрывать старые гостайны.

Известно, например, что не рассекречены до сих пор некоторые архивные документы, относящиеся к первым годам - и даже первым месяцам - советской власти. Что уж тогда говорить о послевоенной эпохе и о документах на столь деликатную тему, как военные аспекты противостояния сверхдержав. Эта история настолько жива, что уже перестает быть историей.

Но имеются достаточно много косвенных "улик". Среди них, например, сценарий командно-штабных учений "Семь дней до реки Рейн", проведенных в 1979 году в рамках Организации Варшавского договора. Рассекретила его, кстати, именно Варшава, но, что показательно, далеко не сразу после падения просоветского режима - лишь в 2005 году.

Сценарий игры предполагал, что третья мировая начнется после удара противника, Североатлантического альянса, по Польше - с целью изолировать группу советских войск в Германии. В ответ Советский Союз и его союзники обрушивают свои танковые армады и прочие мобильные соединения на страны НАТО, в первую очередь - на Западную Германию. И, разумеется, одерживают быструю сокрушительную победу.

Продвижение войск ОВД к Рейну описано в рассекреченном польском документе детально и довольно-таки реалистично. Но вот начало сценария трудно назвать правдоподобным. Думается, что если бы агрессивный блок и впрямь решился первым нанести удар, причем удар ядерный, то в первую очередь позаботился бы о том, чтобы уничтожить непосредственно угрожавшую ему группировку на немецко-немецкой границе.

Словом, очень похоже на то, что были у советского плана войны на западном направлении и иные версии. И что разрабатываться он начал задолго до 1979 года. Весьма возможно - уже в победном 1945-м.

Вот, например, что поведал в своих мемуарах Юрий Жданов, сын партийного деятеля Андрея Жданова, зять Иосифа Сталина (в 1949-1952 годах состоял в браке со Светланой Сталиной, дочерью вождя): "Победная эйфория не обошла и нашего выдающегося полководца, маршала Г.K. Жукова. По словам моего отца, он обратился к Сталину с неожиданным предложением: путь открыт, можно идти до Ла-Манша.

Суровый ответ Сталина: это была бы авантюра. Наш народ истекает кровью, в армии осталось немного солдат, которые два или три раза не прошли бы через госпиталь. А Америка за океаном только набирает силы. Конфликт с ней стал бы бесконечным и бесперспективным".

Не доверять этому источнику, в принципе, оснований нет: в безудержных фантазиях Юрий Андреевич вроде бы не был замечен. Да и с какой стати ему такое выдумывать? Но, скорее всего, тут сказался "эффект испорченного телефона". Крайне маловероятно, что Жуков мог выступить с такой инициативой. И дело тут не только в миролюбии Георгия Константиновича.

Даже в куда более вегетарианских политических системах, нежели сталинская, военачальники, пусть даже высокопоставленные и овеянные славой, не выходят за рамки своей компетенции: выполняют приказы и не суются в политику. А в сталинском СССР границы дозволенного для людей в погонах - да и для всех прочих граждан и гражданок - были еще уже. Каждый знал "свой шесток".

Очевидно, что инициировать такое обсуждение мог только сам верховный главнокомандующий. И, похоже, инициировал. Судя по всему, рассказ Жданова-старшего, донесенный до нас Ждановым-младшим, был искаженным отголоском проведенного в те дни высшим руководством страны мозгового штурма, своего рода командно-штабной игры.

Возможно даже, обсуждение вылилось в некий интересный план. Почему бы и нет, собственно? Сейчас-то известно, что Сталин знал и о "Немыслимом", и о сопутствующих ему приказах Черчилля: разведка обо всем докладывала своевременно и точно. И самым немыслимым, самым невероятным в этой ситуации было бы, если бы товарищ Сталин, будучи в курсе приготовлений коварных союзников, ничего бы не предпринял в ответ, не распорядился разработать свое "Немыслимое".

Ну а потом, естественно, появились другие планы, более основательные и продуманные. Некоторое представление о них дают воспоминания Павла Судоплатова, организатора диверсионной работы в советских органах госбезопасности. Весной 1953 года, после назначения Лаврентия Берии министром внутренних дел СССР, Судоплатов возглавил 9-й отдел МВД, более известный как Бюро специальных заданий.

Затем следует рассказ о проведенном Берией совещании по этому вопросу, изобилующий удивительными подробностями:

Берию, правда, вскоре арестовали и расстреляли. Не удержался на своем месте и Судоплатов. Остался, правда, в живых, но был осужден как "пособник изменника Берии" и 15 лет провел за решеткой. Но что-то подсказывает, что на советских планах противодействия вероятному противнику эта "смена караула" не сильно сказалась.

В общем, "немыслимое" в ассортименте присутствовало по обе стороны фронта холодной войны. Планов такого рода было поистине громадье. Общее у всех у них было одно: ни один не был реализован. Ибо ход исторических событий определялся не планами, сколь бы дерзкими и изощренными они ни были, а соотношением сил и здравомыслием политиков. И с тех пор здесь ничего не изменилось.