Каким получился новый роман Пелевина

При чтении очередного ежегодного выпуска Пелевина переживаешь такую же последовательность эмоций, какая накатывает при ностальгическом посещении концерта любимой с отрочества рок-группы. Поначалу - радость узнавания. Потом - даже некоторая неловкость: ты давно стал другим, по-другому одеваешься, слушаешь джаз или барокко, с пива перешел на хорошие коньяки, а эти мужики, старше тебя на 10-20 лет, по-прежнему в драных джинсах рубят все те же аккорды. И даже их новые песни полны того же юношеского задора или тоски, от которых ты давно отвык. И лишь присмотревшись, замечаешь: инструменты теперь дорогущие и с хитрой подзвучкой, драные джинсы на самом деле очень хорошо сшиты точно по фигурам, за которыми теперь бывшие любители прибухнуть тщательно следят. Да и тексты - вроде все о том же, а вроде уже о другом. И лишь сам дух рок-н-ролла остается прежним. Если, конечно, мы говорим о настоящих звездах.

Такое длинное вступление (извиняемое, кстати, снова проходящей через весь роман темой рок-хита - на сей раз это Stairway to Heaven) нужно для того, чтобы сказать, что Виктор Пелевин, конечно же, был и остается правоверным постмодернистом. Что подразумевает не просто цитатность и то, что сейчас называется пасхалочками, а особое отношение к реальности, при котором присущее классическому роману четкое противопоставление "правда/вымысел" заменяется вложенными друг друга, как в матрешке, уровнями реальности, каждый из которых по-своему реален и до конца не реален.

Применительно к данному конкретному опусу, носящему многозначное итальянское название, которое можно понять и как "повернуть налево", и "идти дурным путем" и даже как "ущербная А" (ср. Bend Sinister - "Под знаком незаконнорожденных", первый американский роман Набокова), принцип матрешки реализуется следующим образом. Задана внешняя рама - уже хорошо известный читателям Добросуд, "Доброе государство", очередная итерация государственной системы России в неопределенно-близком будущем; в ней есть предлагающая сильным мира сего вечную виртуальную "баночную" жизнь всемогущая корпорация Transhumanism inc.; в сердцевине ее - "служба безопасности", собственная спецслужба с неопределенно широкими полномочиями; ее глава Ломас, носящий причудливый титул адмирала-епископа, посылает своего лучшего агента Маркуса Зоргенфрея на опасное задание - выяснить, куда пропадают "мировые дигнитарии", высокоуровневые, то есть очень богатые и влиятельные клиенты корпорации внутри симуляции "Левый путь", - виртуального турбюро, предлагающего им за очень большие виртуальные деньги окунуться в пучину порока, тоже, разумеется, виртуального. Для чего ему самому надлежит отправиться в эту же симуляцию в маске Марко - веронского алхимика и чернокнижника XVI века.

Если в романе карантинного 2020 года "Непобедимое солнце" даже по краткому описанию стамбульской Айя-Софии можно заключить, что физическое тело Виктора Олеговича Пелевина там побывало, то реальное его знакомство с провинцией Венето, выходящее за пределы прогулoк по Google-карте, вызывает большие сомнения. Прославленные средневековые города набросаны еле-еле, самым общим фоном и даже с нелепой ошибкой: головной убор дожа - знаменитая рогатая шапка (corno ducale - "рог дожа") названа "карно дукале", что не имеет никакого смысла, кроме отдаленного намека на carne - "мясо", "плоть".

Едва ли Пелевин не может себе позволить съездить в творческую командировку в Венецию и Верону. Просто ему это не очень важно. Он пишет не исторический роман, а роман идей. Или даже, как это ни странно сказать применительно к записному постмодернисту, роман духа. Больше всего таящегося в нетях одинокого автора, как и его тысячеликих героев, волнует другое: как в предлагаемых обстоятельствах снискать "агапэ" - небесную, духовную любовь. То есть в более привычных христианских терминах - спасти душу, ни больше ни меньше. При том, что носители этой души вынуждены заниматься мерзкими вещами, буквально и фигурально превращая человеческую плоть в золото, в чем прямо признается герой вставной новеллы махинатор с пенсионными фондами по фамилии Акурков.

Ответ на вопрос о спасении души не может быть ни прост, ни однозначен. Хотя автор под всеми ухищрениями с гримуарами, тинктурами и так далее прямо взывает к простоте: "Божий рай, откуда человека выперли, он ведь был из простоты, - поучает Ломас Маркуса во время очередной "пропедевтической паузы" в тугом детективном сюжете. - Она до сих пор с нами. Любое чувство, всякое переживание в своей чистоте - это дар божий".

Как же добиться этой чистоты-простоты? Пелевин, некогда один из первых в Москве всепогодных велобайкеров, снова обращается к метафоре "духовного велотренажера" из предыдущего романа "Круть". И уточняет его устройство: вместо "трещотки", позволяющей тренирующемуся отдыхать, держа ноги на педалях, стоящих неподвижно при вертящемся колесе, он снабжен маховиком, продолжающим крутить педали, даже когда сидящий не прилагает усилий. И переводит это механическое устройство в символическую плоскость: "Так что нам делать в этой суровой жизни? Да просто крутить педали. Если перестанем, педали начнут крутить нас. Никакой свободы воли нет и не может быть. <...> Не ты крутишь педали. Это Бог тебя крутит. Смотрит на тебя и думает: вот этот, интересно, поймет"?

Пелевин всячески дает понять, что он что-то понял. Так ли это, нам не разобрать, но читать его до сих пор интересно.