«Молоко — гной коровы, яйцо — аборт курицы». «Сын Бога» запрещал даже лечиться. Жуткая история «Церкви Последнего Завета»

«Я с Белоруссии, из Бобруйска…»: как начиналась вера

Всё началось с кассеты. Дмитрий Кистерский, как и тысячи других, в середине 90-х увидел запись с человеком, внешне напоминающим Христа, говорящем о любви, добре и необходимости уйти от «прогнившего мира». Сергей Тороп, бывший милиционер и художник из Минусинска, в 29 лет объявил себя «предшественником Христа», а позже — самим Христом, подписывая картины как «Вс Хс». Его проповеди, записанные на пленку, распространялись по всей стране. Люди продавали квартиры, сжигали деньги, бросали карьеры и ехали в сибирскую тайгу — в «Зону спасения», где, по словам Виссариона, после грядущего апокалипсиса будет плескаться «теплое море», а вокруг - расти бананы.

Дмитрий приехал в деревню Журавлево, одну из десятков, скупленных общиной в Курагинском районе Красноярского края. Здесь всё было устроено по принципу «Единой семьи»: общие труды, общие собрания, общие ресурсы. Каждое утро — Богославие, потом распределение дел: кто в огород, кто на стройку, кто убирает снег. Деньги между «братьями» не ходили — всё даром. Красиво? На словах — да. На деле — мужчины выезжали на заработки в Москву и Красноярск, чтобы отдать треть заработка: десятину — в «церковь», двадцатину — в «Единую семью». Пенсионеры платили с пенсий. Суммы были колоссальные — но куда шли, никто не знал.

Город Солнца: где «кристалл духа» точили голодом, а Христос ел сыр ломтями

Если бы в аду была архитектура — он бы выглядел как Город Солнца. Официально — «Обитель Рассвета». Фактически — лагерь духовного подвига, вырубленный в сибирской тайге на склоне Горы Сухой, в 30 километрах от ближайшей деревни. Именно сюда, раз в пять недель, отправляли мужчин «на труд» — не за деньги, не за славу, а «ради очищения». Без бензопил, без тракторов, без гвоздей. Только двуручные пилы, топоры и собственные спины, которые ломались под тяжестью бревен. Зимой — армейские палатки, рассчитанные на полсотни, но набитые под завязку: 200 человек, спящих впритык, по команде переворачивающихся с боку на бок, чтобы втиснуться. Крайние — примерзали к брезенту. Утром отрывали с криками.

Питание? Перловка. Ячневая каша. Капуста без масла. Ложка подсолнечного — на неделю — делилась между двумя сотнями ртов. Мясо? Молоко? Яйца? Запрещено. Не по закону — по «внутреннему укладу»: «Для вас это неблагоприятно». Детям внушали: молоко — «гной коровы», яйцо — «аборт курицы». Голод стал частью духовной практики. Его оправдывали красиво:

«Кристалл духа загрязняется в миру — и питанием, и мыслями, и деньгами».

Потому выезд из общины ограничивался двумя месяцами в году. Но реальность била по лицу: чтобы прокормить жену и детей, мужчины всё равно ехали на заработки — в Красноярск, в Москву, даже в Израиль. Приносили 90 тысяч — отдавали 30: десятина Учителю, двадцатина — «Единой семье». Оставалось 60 на год. Пять тысяч в месяц — на всю семью. Нищета в чистом виде. А Виссарион?

Он в это время летал за границу. Строил «храмы света» на деньги последователей. Жал руки чиновникам. Носил дорогие шубы. И ел.

Дмитрий Кистерский до сих пор помнит тот завтрак. Его, голодного, после ночи в промёрзшей палатке, позвали в дом Учителя. На столе — бутерброды. Сыр. Нарезан толстыми, сантиметровыми ломтями. Такими, что в деревнях не видели даже беременные — им «неблагоприятно». Дмитрий сел. Смотрел. Не мог есть. «За столом — Христос!» — шептал он себе, дрожа от священного трепета. Ему казалось — он удостоен чести. Позже, много позже, когда голод стал хроническим, а сын заболел от холода в козлятнике, он поймёт: это не честь. Это — издевательство. Не духовность. Лицемерие. Учитель наслаждался сытостью, пока его «братья» считали крошки. И благоговели перед тем, кто их же и губил.

Город Солнца строился не из дерева и камня — а из сломанных спин, из страха, из веры, превращённой в зависимость. Здесь не молились — выживали. И называли это спасением.

 Сергей Тороп

Разрушенные семьи, запрет на лечение и «треугольники»

Система контроля проникала в самое личное. Лечиться было запрещено:

«Верующий не болеет, а если болеет — исцеляется за три дня».

Люди умирали, отказываясь от врачей. Детей рожали дома, не регистрировали первые семь дней — «кто выживет, того оформим». Только в 2010-х Виссарион велел «жить по закону» — когда давление властей стало слишком сильным.

Особый ужас вызывала практика «треугольников»: если мужу нравилась другая женщина, жена должна была пригласить её в дом и разрешить интимную близость. Началась вакханалия: разводы, психические срывы, травмированные дети. Жену Торопа, Любу, выгнали — она отказалась жить в «треугольнике» с новой, молодой и покорной Софией. Люба, родившая пятерых детей, уехала в Красноярск ни с чем.

Дмитрию разбили семью по приказу Учителя. Жена пожаловалась на бытовую ссору — Виссарион без разбирательств дал добро на развод. Через полгода вдруг объявил:

«Теперь будем смотреть, кто виноват — тому запрещено вступать в новые отношения».

Дмитрий написал письмо:

«Ты же сам разрешил!»

Ответ:

«Я не вдавался в детали. Вам обоим можно».

Бумаги не давали — только устные указания. Кассеты с проповедями запрещали копировать, а старые — уничтожили. Архивщик Володя Гайворонский, хранивший записи до 1995 года, внезапно умер — архив пропал.

После культа: жизнь в руинах и суд над «Христом»

Дмитрий смог вырваться, только когда отчаяние и нищета заставили его обмануть общину: уехал на стройку в Израиль на девять месяцев вместо двух. Вернулся — и начал говорить правду. Его били, стреляли в него, травили всей деревней. От него отвернулись даже друзья. Он проходил психиатрическую экспертизу — и говорил врачам:

«Я боюсь, что вы записываете меня для Виссариона. Боюсь физической расправы».

Диагноз: тревожное расстройство, депрессия, ПТСР.

Он — один из шести потерпевших, по делам которых суд признал причинение тяжкого вреда здоровью. Всего пострадавших — более двадцати. Первоначально следствие подозревало секту в убийствах детей, растлении несовершеннолетних, создании вооружённого формирования — но доказать это в рамках организованной группы не удалось. Зато доказали системное насилие: психологическое давление, принуждение к отчуждению имущества, разрушение семей, доведение до психических расстройств.

В 2022 году ЦПЗ ликвидировали как деструктивную организацию. В 2025-м — вынесли приговор её лидерам. Сергей Тороп и его ближайшие соратники Вадим Редькин и Владимир Ведерников получили реальные сроки: 12, 11 и 12 лет лишения свободы. Для многих бывших последователей это стало символическим концом эпохи. Но раны остаются. Дмитрий потерял семью, дом, здоровье, годы жизни. Он — как тысячи других — пришёл за светом, а получил тьму. И теперь его история — не просто личная трагедия, а предостережение: за красивыми словами о спасении часто скрывается механизм уничтожения.

Сегодня «Город Солнца» стоит заброшенным. Некоторые деревни пустуют. Оставшиеся верующие — в основном пожилые люди, для которых Виссарион всё ещё Христос. Но новая волна последователей уже не приходит. А те, кто вырвался, — постепенно учатся жить заново. Без культа. Без страха. Без Учителя.