Загадка «мертворождённых» в СССР. Как из родильных домов исчезали дети, объявленные «биоматериалом»

Рождение в «золотом» роддоме СССР

17 ноября 1983 года 23-летняя Ирина Попова попала в одно из самых престижных медицинских учреждений Советского Союза — Ташкентский НИИ акушерства и гинекологии. Сюда направляли женщин с осложнённой беременностью, ведь именно здесь впервые в республике внедряли передовые методики, включая ультразвуковую диагностику и сложные хирургические вмешательства. Однако для Ирины это «элитное» заведение стало местом трагедии, о которой она не могла говорить десятилетиями.

Её беременность протекала крайне тяжело: двойня, ягодичное предлежание обоих плодов, преждевременные роды на 32-й неделе. Во время родов женщина потеряла столько крови, что потребовалось срочное переливание. Тем не менее, вопреки всем прогнозам, обе девочки родились живыми — слабыми, но дышащими.

На следующий день Ирина, истощённая и тревожная, пыталась выяснить, где её дети. Ответа не последовало. Врачи игнорировали её вопросы, медперсонал ограничивался молчаливыми процедурами, а родных не допускали даже к телефону. Лишь на третий день одна из медсестёр, почти шёпотом, сообщила:

«Одна умерла».

Но той же ночью, подбадриваемая соседкой по палате, Ирина, несмотря на боль и запреты, спустилась в детское отделение. Там, в кювезе под кислородной маской, она увидела свою вторую дочь — живую, тёплую, с надутыми щёчками. Медсестра, смягчившись, позволила ей взять малышку на руки. Этот краткий, почти тайный момент стал последним свиданием матери и ребёнка.

Официальная ложь и стёртые следы

Уже на следующее утро всё изменилось. Заведующая отделением, женщина строгой внешности, без предисловий объявила: обе девочки погибли. При этом она настаивала, что роды были выкидышем, а вес новорождённых якобы не превышал 1300 граммов — несмотря на то, что Ирина носила детей восемь месяцев, а её фотографии того времени показывают явно доношенный живот. Тел не показали, объяснений не дали, захоронение запретили, сославшись на внутренние правила института:

«Всё увозит специальный работник в общую могилу».

Вместо документов — лишь бланк с формальной фразой:

«Ознакомлена с датой смерти».

Ни протокола, ни заключения патологоанатома, ни свидетельства о смерти. Через несколько дней Ирину неожиданно перевели в отделение патологии с диагнозом «почечная недостаточность» — хотя до и после родов с почками у неё никогда не было проблем. Продержав в больнице почти полтора месяца, её выписали под Новый год, оформив стандартный больничный по тяжёлым родам, будто ничего необычного не произошло.

Поиски правды и глухая стена

Спустя десятилетия Ирина решила рассказать свою историю публично. В 2013 году она опубликовала пост в соцсетях, после чего к ней начали обращаться другие женщины с похожими случаями — особенно из Ташкента. Многие упоминали тот же НИИ акушерства и гинекологии, а также роддом №6. Интересно, что пик таких случаев приходится именно на 1983 год.

Попытки найти документы в архивах института оказались безуспешными: за период с 1982 по 1986 год большинство бумаг, включая записи о родах Ирины, были уничтожены. Обращение в прокуратуру также не дало результата — срок давности истёк. Хотя Ирина и не стремилась к уголовному делу, её главной целью было найти дочерей.

Следы в Швеции и международные поиски

Однажды на её пост откликнулась подписчица, рассказавшая о двух сёстрах-близняшках из Ташкента, живущих в Швеции. Они были усыновлены узбекской парой, учившейся в Москве, и позже узнали, что их оставили в роддоме. Ирина связалась с ними, надеясь на ДНК-тест, но сёстры отказались. Позже они сами нашли биологическую мать через международную базу и подтвердили, что это не Ирина.

Тем не менее, история подтверждает: подобные случаи действительно происходили, и дети могли быть переданы другим семьям — возможно, даже за пределы СССР. Ходили слухи, что недоношенных младенцев объявляли мёртвыми и отправляли в Москву или за границу.

Системная проблема советской медицины

История Ирины — не единичный случай. В интернете можно найти десятки аналогичных свидетельств из Узбекистана, Казахстана, Украины и регионов России. Женщины рассказывают, как им сообщали о смерти детей, не показывали тел, не выдавали документов и запрещали захоронение. Врачи ссылались на формальные критерии: всё, что весило меньше 1200 граммов, считалось «неспособным к жизни», и с этим статусом новорождённых исключали из официальной статистики.

Роддома в СССР функционировали как закрытые учреждения: связь с внешним миром была ограничена, родственников не допускали, а доверие к врачам было абсолютным. Это создавало идеальные условия для манипуляций и злоупотреблений.

Надежда сквозь десятилетия

Сегодня Ирина Попова живёт в Краснодаре, у неё двое сыновей и трое внуков, но боль утраты не проходит. Она продолжает искать правду, веря, что её дочери живы. Её история — напоминание о том, что даже в эпоху тотального контроля и молчания возможны проблески правды. Современные технологии, такие как ДНК-тестирование и международные базы данных, дают шанс на воссоединение даже спустя 40 лет.

Пока официальных расследований не проводилось, но всё больше женщин решаются нарушить молчание. Их голоса — это не просто личные трагедии, а свидетельства системной проблемы, требующей исторического переосмысления и, возможно, правовой реабилитации.