"Снежный барс" Василий Елагин покорил все заоблачные горные вершины

Еще в 80-е годы прошлого века Василий Елагин стал знаменит как альпинист, который совершил около полусотни стенных восхождений высшей категории трудности. Пик Коммунизма на Памире, третий по высоте восьмитысячник мира Канченджанга, Эверест, Приэльбрусье… Заслуженный мастер спорта, обладатель звания "Снежный барс".

Познакомились мы в 90-е, когда Василий и в бизнесе преуспел - вместе с тезкой Василием Сенаторовым создал компанию "Дубль В". Но потом раз - и пропал мой новый товарищ со всех радаров. Из бизнеса вышел, альпинизм забросил. Иногда я слышал про него: увлекся Елагин полярными путешествиями на машинах собственной конструкции. И только недавно узнал, что бывший покоритель самых высоких гор стал неоднократным покорителем Северного полюса. Похоже, природная скромность не позволяла ему делать из этого "пиар", он все последние годы оставался в тени. На днях мы после долгого перерыва встретились и хорошо на эту тему поговорили.

Кто не рискует…

Но начал я беседу с вопроса о том трагическом инциденте, который недавно случился на Тянь-Шане, где погибла наша альпинистка Наталья Наговицина.

Василий Елагин: Вчера говорил по этому поводу с Павлом Шабалиным, главным тренером российских альпинистов, моим старым другом. Он пояснил, что уровень подготовки этой девушки совершенно не соответствовал ее желанию подняться на пик Победы. Технически подъем на эту вершину не очень сложный, но там постоянно существует опасность схода лавин и переменчивая погода: туманы, сильный холод, а во второй половине дня почти всегда снегопады.

Чем, на мой взгляд, отличается опытный высотник от неопытного? На семи тысячах все без исключения начинают чувствовать себя плохо. Все! Но опытный понимает, когда можно продолжать восхождение, а когда следует повернуть назад, чтобы остаться живым. Неопытный же не чувствует эту грань. В прошлом году Наталья тоже пыталась покорить пик Победы, шла с гидом, но тот, увидев, что она физически и технически не готова, отказался от дальнейшего пути, оба вернулись в базовый лагерь.

Еще известно, что у Натальи весной случился перелом ноги, и эта травма как следует не зажила. И все-таки она решила повторить попытку, только теперь отправилась вверх без гида в компании с двумя спутниками.

Что произошло потом? Спускаясь с вершины, на высоте 7200 метров она упала, опять перелом ноги, по-моему, той же самой. А дальше покатился снежный ком всяких трагических обстоятельств. Ее спутники спустились до отметки 6900, оттуда принесли на гребень палатку, спальник, газовый баллон, горелку, после чего ушли вниз за помощью. Затем резко испортилась погода - так, что пешие восхождения стали невозможны. Был поднят вертолет Ми-8, но он потерпел аварию при посадке на леднике. Один из ее спутников, итальянец, погиб - отек легких на такой высоте обычное дело. Время было потеряно.

Потом подняли дрон с тепловизором, он сделал облет палатки и показал, что внутри живых нет.

Скажи, а в принципе существуют ли такие средства спасения, например вертолеты, которые могут садиться на высоте семь тысяч метров и выше?

Василий Елагин: В Киргизии якобы есть иностранные геликоптеры, но не нашлось пилотов, имеющих допуск для такого рода полетов.

Тридцать лет назад у меня на глазах - дело было на Мак-Кинли, это высшая точка Северной Америки - на высоте шесть тысяч метров вертолет снял со скалы связку из трех тел. Сейчас и с семи тысяч могут снять терпящего бедствие человека, но, повторяю, для этого нужна и соответствующая техника, и подготовленные пилоты.

Тогда такой вопрос: можно ли считать вот такой смертельный риск неизбежной платой за счастье покорить заоблачную вершину? Не слишком ли высока цена - человеческая жизнь?

Василий Елагин: Но ведь мы сами распоряжаемся своей жизнью. Или ты хочешь, чтобы ввели запрет на всякие экстремальные виды спорта? Тогда это будет концлагерь.

Я о другом. Можно ли сделать так, чтобы вот на такие опасные маршруты не допускали спортсменов со слабой подготовкой?

Василий Елагин: Можно и нужно. И все-таки я стою на своем: всегда была и будет определенная когорта людей, которые хотят рисковать, поднимаясь в горы, пересекая океан, штурмуя льды. И никто не вправе их остановить.

"Емеля" в царстве льдов

Теперь давай вернемся в 90-е. Когда ты вдруг "заболел" севером?

Василий Елагин: Все происходило не сразу. Сначала мне предстояло понять, что это такое - Арктика, поэтому четыре года был механиком в экспедициях Владимира Чукова: Певек, Амдерма, Северная Земля… Чуков использовал вездеходы, которые, как я скоро понял, для выхода на дрейфующий лед были непригодны. А меня манил полюс. Я внимательно наблюдал за тем, что такое льды, за теми средствами передвижения, которые использовались. Вел дневник. В итоге понял, как надо построить хороший автомобиль, на котором можно будет пересечь Ледовитый океан. И начал делать такую машину. Назвали ее "Емеля". Это полноценный вездеход-амфибия на широких шинах-оболочках со сверхнизким давлением.

В 2008 году на опытных образцах прошел от Салехарда до Диксона, затем через пролив Вилькицкого до Северной Земли, достиг крайней северной точки этого архипелага - мыса Арктический. И затем своим ходом мы вернулись в Ямбург. Едва успели до того, как вскрылись реки. Восемь тысяч километров - не хило!

Никогда больше - ни до, ни после - я столько не занимался ремонтом, как тогда. Машины были свежие, совершенно необкатанные, недоработанные. После финиша привез их обратно в Москву, занялся доработкой. Уже видел все их слабые места.

В следующем году мы на тех же двух "Емелях" благополучно доехали по дрейфующим льдам до Северного полюса. Впервые в истории полюс был покорен на автомобилях. Раньше его достигали на собачьих упряжках, на лыжах, само собой - на самолетах, вертолетах и ледоколах, а вот машина сюда пришла своим ходом впервые.

Этот поход был самым трудным, мы еще не понимали, как преодолевать гряды торосов, по какому льду можно ехать, а какой лучше обойти стороной.

Это правда, что после финиша вы были вынуждены там же, на "макушке планеты", бросить свои вездеходы?

Василий Елагин: К сожалению, мы опоздали буквально на пару дней: сезонная станция "Барнео" вблизи полюса по погодным условиям эвакуировалась, экипажи наших машин забрали вертолетом, а вот сами "Емели" пришлось там оставить. Кое-кто из ребят не удержался, слезу пустил, и я тоже вначале сильно загрустил, но быстро понял: теперь у меня, как у конструктора, развязаны руки, буду строить новые машины "с чистого листа", учитывая весь уже накопленный опыт.

И вскоре были изготовлены еще два образца, теперь мы были готовы проехать сквозь весь Ледовитый океан - от наших берегов через полюс до Канады. Благодаря поддержке Артура Чилингарова удалось преодолеть всякие бюрократические препоны, связанные с пересечением границ, присутствием в "режимных зонах".

С канадцами вопрос решился еще проще, я с коллегой приехал в Оттаву, пришли в их министерство обороны, нас встретил офицер в звании подполковник. Я его спрашиваю: "Стив, а ты кто - пограничник, военный или, может быть, таможенник?" Он отвечает: "Я работаю в отделе, который отвечает за связи с иностранными экспедициями на территории Канады, и у меня для вас три кепки - таможенная, пограничная и военная. А теперь пошли пить кофе."

Как ты утрясал вопрос с оружием? Ведь ясно же, что в будущей экспедиции вы должны были иметь карабин на случай встречи с медведями?

Василий Елагин: Ты не поверишь: этот Стив сам рекомендовал нам взять с собой винтовку. А еще он показал на карте тот квадрат на арктическом побережье Канады, который надо объехать стороной: вот по этому берегу пролива спокойно следуйте, а на тот берег ни-ни.

Мы поставили перед собой задачу пройти весь маршрут автономно, без дозаправки топливом из внешних источников. Два автомобиля, семь участников, каждая машина тащила за собой три прицепа с топливом, продуктами, снаряжением. Когда мы добрались до канадского арктического поселка Резольют, у нас еще осталась бочка неизрасходованного топлива.

На следующий год вернулись в Резольют, где оставили свои машины, и проехали вдоль Северной Америки до крайней оконечности Аляски - мыса Барроу. Там опять оставили машины и через год пересекли Берингов пролив, правда, не по кратчайшему пути между Аляской и Чукоткой, а севернее, минуя мешанину из льдов, открытой воды и прочих гадостей. Дальше пошли уже по нашей территории до Дудинки, то есть, по сути, замкнули кругосветный маршрут по всему арктическому побережью. 18 тысяч километров!

Через некоторое время пришел ко мне телеведущий Валдис Пельш, мы вот как с тобой попили чаю, потом он говорит: "Давай вместе пройдем через Шестой континент. Посвятим экспедицию 200-летию открытия Антарктиды русскими моряками". Я согласился. И мы прошли за тридцать три дня шесть тысяч километров, опять в полностью автономном режиме, без всякой поддержки извне. Моя машина тащила три прицепа плюс волокушу с четырьмя бочками топлива.

Какое максимальное расстояние вы могли одолеть за один день?

Василий Елагин: Самый лучший результат в Ледовитом океане - сто тридцать километров. Но бывали и такие дни, когда проходили всего пятьсот метров. Распорядок был таким: начинали движение в семь утра и заканчивали в девять вечера. Спали ночью пять-шесть часов, а потом в течение дня еще добирали, меняясь на вахте поочередно. В Антарктиде было легче, там в день проходили по сто семьдесят км.

Когда я недавно разговаривал со своей знакомой, живущей сейчас в Гренландии, она сказала мне, что в прошлом году твои "Емели" застряли чуть ли не навсегда на этом острове. Что там случилось?

Василий Елагин: После возвращения из Южного полушария я решил поставить точку в полярных делах. Мечтал купить хорошую лодку и отправиться на ней под парусом куда-нибудь в дальние края. Но тут мне предложили принять участие в еще одном арктическом маршруте - пройти по канадскому северу, достичь полюса, а затем пересечь Гренландию. Только теперь на четырех машинах. Я согласился, усовершенствовал старые "Емели" и сделал еще две новых.

Мы стартовали из поселка Кембридж-Бей, он чуть южнее Резольюта, благополучно дошли до точки 90 градусов северной широты, затем повернули на юг и оказались в Гренландии. А вот тут нас ждал сюрприз: несмотря на наличие виз и разрешений, гренландские власти сказали: стоп! Разрешили доехать до военной базы на севере острова, а дальше путь был закрыт. Машины остались под открытым небом на стоянке, а нам пришлось улететь на Шпицберген, оттуда - домой.

И чем же они объяснили столь недружественный акт?

Василий Елагин: Объяснения были, как мне кажется, совершенно надуманными. Якобы нас слишком много - двенадцать человек. И если мы окажемся в аварийной ситуации, то Гренландия не сможет найти ресурсы для организации масштабных спасательных работ. По тому, как нас обыскивали, раздели чуть не до трусов, осматривали все узлы и агрегаты, было понятно, что тут дело политическое.

Теперь я ломаю голову над тем, как же забрать эти машины? Либо разрешат все-таки проехать на юг Гренландии, а оттуда можно будет эвакуировать технику морем. Либо позволят проделать обратный путь - на полюс, а уж там мы как-нибудь доберемся до родных берегов.

Вот ты придумал эти совершенно уникальные по их проходимости и надежности машины. Скажи, хоть кто-то ими заинтересовался в тех ведомствах, которые отвечают за освоение Севера?

Василий Елагин: Интересовались пограничники, приглашали меня к себе, но дальше разговоров дело не пошло. Иногда звонят отдельные люди, интересуются, где купить такие вездеходы, я им отвечаю: промышленное производство не налажено. В Подмосковье есть завод, который выпускает нечто подобное, но их машины в два раза тяжелее, да и по другим показателям отстают. В Екатеринбурге тоже делают колесные вездеходы под названием "Бурлак", но немного.

Что круче: Эверест или полюс?

Для меня Северный полюс связан с дорогими, можно сказать, сокровенными воспоминаниями. Первый раз был там еще более полувека назад и, конечно, на самолете. Потом в 79-м встречал участников нашей полярной экспедиции, которые пришли к вершине земли на лыжах. А теперь на полюс туристы запросто прилетают на вертолетах или с комфортом их туда доставляют ледоколы, там они распивают шампанское, играют в футбол, устраивают всякие перформансы. Как ты к этому относишься?

Василий Елагин: Я к этому никак не отношусь. Абстрагируюсь. У каждого из нас свой полюс. Те, кто дошел до него пешком или на собачьей упряжке, будут всю оставшуюся жизнь гордиться этим. Те, кого привез ледокол, будут рассказывать за столом, как они славно провели отпуск. Кстати, ты же сам знаешь, что льды там находятся в постоянном движении, сегодня кто-то распивал на полюсе шампанское, а завтра следы этого пикника окажутся за сотни километров от "макушки планеты". И полюс снова будет девственно чист.

Ты один из немногих людей на земле, который насквозь прошел и нашу Арктику, и американо-канадскую. Есть между ними какие-то отличия?

Василий Елагин: Есть одно очевидное. У них там царит абсолютно стерильная чистота. У нас же на каждом шагу следы неопрятной человеческой деятельности: пустые бочки из-под солярки, брошенная техника, незаживающие раны на поверхности тундры от вездеходных гусениц… Это как две разные планеты.

В Канаде мы шли по кромке припайного льда вдоль берега, вдруг видим какие-то сооружения вроде бетонных башен. Остановились, пошли посмотреть. Висит табличка на английском, французском и эскимосском языках: здесь стояла такая-то воинская часть для дальнего обнаружения возможных воздушных атак со стороны Советского Союза. Берег крутой, весь снег сдут, галька и камень. И вокруг - ни железки, ни доски, девственно чистый склон. Вывезли все кроме бетона, который нельзя забрать.

В Канаде и США почти их не видели. Почему так? Бывалые полярники объяснили: у нас по всему побережью много поселков, а значит, много помоек, где звери кормятся.

Хорошо, что и у нас запретили использовать летом в тундре гусеничные вездеходы. Хотя, если говорить про "у них", то там летом в тундре запрещено передвигаться на любых видах транспорта. Все очень жестко. Чувствуешь разницу?

Напоследок скажи, что сложнее - арктическое путешествие или штурм заоблачной вершины?

Василий Елагин: Если сравнить число восхождений на Эверест и попыток автономно достичь Северного полюса, то разница будет очень большая. В 2003 году я был полуторатысячным покорителем Эвереста. Сейчас таких, думаю, за двадцать тысяч. А вот тех, кто от берега без поддержки дошел до полюса, не больше полусотни.

Альпинизм сложнее. А полярные походы труднее. Два или три месяца жить при стопроцентной влажности и жутких морозах, идти через торосы с тяжелым рюкзаком и еще тащить волокуши, постоянно рисковать на тонком льду. Это если идти пешком. На машинах, конечно, куда легче. Мы когда шли на своих "Емелях", то всегда вспоминали про лыжников: как же им было трудно.