Неопубликованная речь Сталина на октябрьском пленуме 1952 года: почему многие были от нее в ужасе
Октябрь 1952 года. Только что завершился XIX съезд партии, переименовавший ВКП(б) в КПСС. Казалось бы, ритуал завершен. Но главное действо, о котором будут шептаться за закрытыми дверями, ждало впереди — на пленуме ЦК 16 октября. Речь, произнесенная Сталиным в тот день, по воспоминаниям современников, повергла собравшихся в ужас. И, что примечательно, ее официальная стенограмма бесследно исчезла.
Сценарий напряжения
Настроение было задано с первых секунд. Войдя в зал под бурные овации, Сталин жестом остановил аплодисменты и бросил в гробовую тишину: «Чего расхлопались? Что вам тут, сессия Верховного Совета или митинг в защиту мира?». Как вспоминал писатель Константин Симонов, присутствовавший на пленуме, это начало не сулило ничего хорошего.
Выступление вождя длилось около полутора часов. Он говорил без бумажки, сурово и без привычных шуток. По словам историка Эдварда Радзинского, тон и содержание речи вызвали у аудитории оцепенение.
«Никого не боялся, гремел»
Писатель Константин Симонов, который также участвовал в пленуме, утверждал, что Иосиф Виссарионович, войдя в зал, даже жестом остановил овации в свой адрес. Такое начало не предвещало ничего хорошего. Мало того, Сталин выступал без бумажек, говорил сурово, не прибегая к юмору, как он делал это прежде.
Эдвард Радзинский в своей книге «Сталин. Вся жизнь» пишет о том, что тон и содержание речи Сталина вызвало у присутствовавших оцепенение. Основной мыслью, которую попытался передать вождь, стало замечание о том, что он уже стар, поэтому вскоре взять бразды правления в свои руки придется кому-то другому.
«Но пока мне поручено, значит, я делаю!» — заявил он свирепо. Сталин, требуя от своих последователей ленинской твердости, говорил о том, что Владимир Ильич «гремел в неимоверно тяжелой обстановке, гремел, никого не боялся, гремел».
Шквал обвинений
Упомянув Ленина, Сталин отметил поведение «некоторых товарищей», а вскоре и произнес имена этих «товарищей». Первым делом, как рассказывали члены пленума, Иосиф Виссарионович набросился на Вячеслава Молотова.
«Это был шквал обвинений в капитулянтстве перед буржуазной идеологией, в ослаблении партии, в пособничестве сионизму» — сообщал академик Румянцев.
Аналогичные слова в речи Сталина запомнил и Симонов. Не забыл вождь и о жене Молотова, которая, по словам Сталина, слишком много знала и при этом была окружена людьми, которым нельзя доверять.
Досталось и Анастасу Микояну. По свидетельству Симонова, речь Сталина стала еще более злой. Потом Иосиф Виссарионович снова заговорил о своем возрасте, в связи с которым попросил снять его с поста генсека. В зале царила мертвая тишина. Лица Молотова и Микояна побелели и будто окаменели. На лице же Георгия Маленкова некоторые отметили выражение, которое бывает у того, кто почувствовал смертельную опасность. Зал тревожно загудел лишь после просьбы Иосифа Сталина об уходе. Все просили его остаться.