Выставка "Последний триумф Петра Великого…" проходит в Музеях Московского Кремля

Если вы любите готический "шик", то мимо этих золотых колец с белым эмалевым черепом, в глазницах которого - алмазы, оттененные черной эмалью, вам не пройти. Нет, это не привет от Дамиана Херста. Эти колечки, украшенные черепами со скрещенными костями, родом из XVII века, когда сакраментальное memento mori стало обыденным напоминанием во время чумы в Италии и Англии и во время 30-летней войны в Германии.

Впрочем, драгоценности, что можно увидеть на выставке в Музеях Московского Кремля, не из Италии, а из Франции и Германии XVII века. Тогда в конце века они были так популярны, что кольцо с черепом могло превратиться в реликварий, где хранилась прядь волос дорогого человека. Но на выставке "Последний триумф Петра Великого. Впереди вечность" эти кольца напоминают не столько о конкретных людях, сколько об изменении похоронного ритуала в России в эпоху Петра I.

До Петра I русских монархов хоронили в Москве на следующий день после смерти до захода солнца. Конечно, под колокольный звон, плач и причитания. Гроб из Кремлевского дворца везли или несли до Архангельского собора или Вознесенского монастыря. После отпевания и прощания в церкви тело предавали земле и закрывали плитой. Бояре, окольничьи, думные люди и стольники дежурили сутки. На третий и сороковой день были поминальные обеды. Особой статьей расходов было кормление нищих во дворце в течение девяти дней.

Петр I стал первым царем, похороненным в новой столице, заложенной им, в Петропавловском соборе, который еще строился. А церемония его похорон, разработанная Яковом Вилимовичем Брюсом, стала образцом для погребального ритуала дома Романовых на два века вперед. Можно сказать, даже на своих собственных похоронах Петр I сумел остаться новатором.

Выставка "Последний триумф Петра Великого. Впереди вечность" (куратор Светлана Амелехина) в Музеях Московского Кремля, приуроченная к 300-летию со дня смерти Петра I, обращается к теме королевского "театра смерти", чтобы показать, как девиз "помни о смерти" превращается в другой - "помни о жизни". Точно по формуле монархии - "Король умер! Да здравствует король!".

Собственно, двухчастная структура проекта этот двойной посыл и отражает. В зале Патриаршего дворца - экспонаты, посвященные болезни, смерти и похоронам императора. Здесь первым нас встречает последнее письмо, подписанное царем 23 января, - с просьбой к прусскому королю, которое не успели отправить в Берлин, и посмертная маска Петра I, снятая Растрелли. В зале Успенской звонницы все дышит любовью к жизни, отвагой и энергией Петра: от его прижизненной маски, снятой все тем же Растрелли в 1719 году, до костюма голландского шкипера, в котором ходил Петр Алексеев во время Великого Посольства, и более позднего домашнего "восточного" халата в цветочек и его белой атласной душегрейки с амурчиками на спинке.

Но две части проекта - это еще и два образа Петра I. И если великолепно отреставрированные одежды Петра I во второй части создают образ очень уютный, человеческий, то в первом зале возникает образ какой-то нездешней мощи. Здесь лицо, посмертная маска, превращается в "персону", фигуру, воплощающую абсолютную власть, величие государства, превращающего в образ новой России. Это о нем говорил в "Слове на погребение Петра Великого" архиепископ Феофан Прокопович, вице-президент Синода: "Что се есть? До чего мы дожили, о Россияне! Что видим? Что делаем? ПЕТРА Великого погребаем!" Прокопович сразу задал масштаб происходящего, риторическими вопросами переводя погребение во вселенское событие. И финал речи прямо связывает дела Петра и благосостояние страны: "Но, о Россие, видя кто и каковый тебя оставил, виждь и какову оставил тебе". Деяние Петра - это дар "тебе", "Россие". Мысль государственная, забота о судьбе страны словно передается от Петра - России. Или, по крайней мере, слушателям речи.

Это превращение посмертной маски в "персону", за которой вырастает образ абсолютного монарха, равновеликого государству, было осуществлено и в "Слове…" Феофана Прокоповича, но также и в самом "печальном действе" похорон. Эта трансформация программировалась Петром I.

Нет, он не организовывал свои похороны. Вообще-то он, как и все мы, не собирался умирать. Но его интерес к "печальным" обычаям при королевских дворах Европы, отчет о которых в подробностях он требовал от посланников, был непраздным. Не только потому, что ему пришлось хоронить своих соратников Франца Лефорта и Патрика Гордона в 1699-м, сестру царевну Наталью Алексеевну в 1717-м, князя Якова Долгорукова в 1720-м… Перечень его потерь можно продолжить, но важнее другое. Для Петра I церемония похорон и своих сподвижников, и членов царской семьи была действом политическим, которое утверждало представление царя о новом европейском пути России.

Опираясь на эти реляции дипломатов, Петр реформировал церемонию похорон, акцентируя их государственный статус. Скажем, перед гробом Марфы Матвеевны, вдовы царя Федора Алексеевича, в январе 1718 года впервые несли корону, усыпанную драгоценными камнями. А при подготовке в 1723-м похорон Прасковьи Федоровны, вдовы царя Ивана V, впервые состоялись официальные визиты к дочерям покойной с выражением соболезнования и к иностранным дипломатам - с извещением о кончине и предстоящих похоронах. Петр I сам разрабатывал церемониал похорон. Тогда впервые воздвигалась Печальная зала, за художественное оформление которой отвечал граф Ф.М. Санти.

На выставке можно увидеть гравюры, рисующие похороны Якова Федоровича Долгорукова, Федора Алексеевича Головина… Здесь можно узнать те элементы процессии, которые появятся и на похоронах Петра Великого. Царь реформировал похоронный ритуал по образцу европейских дворов. Но все предыдущие процессии, в том числе созданные при участии царя, оказались "генеральной репетицией" "траурного действа", организованного Яковом Брюсом в сжатые сроки, с ограниченными средствами и с поистине имперским размахом.

Для Брюса и Печальной комиссии, созданной для похорон Петра, было важно воспроизвести традиции грандиозных европейских похоронных торжеств XVII века в самом масштабном и драматическом варианте. Таким образом, погребальный ритуал при петербургском дворе Романовых встраивался в общеевропейское русло. Но именно поэтому выстроенный ритуал превращал похороны императора в триумф его идей, его видения государства и места Российской империи среди европейских стран.

Почти десятиметровый (!) свиток с рисунком групп, участвовавших в траурной процессии в день похорон 10 марта 1725 года, впечатляет тщательностью, продуманностью и организацией. Говоря современным языком, это режиссерский сценарий, где кадры разделены пробелами, а бумажная лента превращается в "видеоряд".

Продуманность и точность организации движения и хронометража ошеломляет. У людей в 1725 году не было не то что мобильных, не было даже телеграфа. Но четкости могли бы позавидовать режиссеры массовых действ ХХ века. Участники церемонии заранее занимали места в домах по маршруту процессии, чтобы присоединиться к ней по мере продвижения. Синхронизировали движение выстрелы пушек Петропавловской крепости.

В процессии, шедшей под гром пушек и звон колоколов, участвовали больше десяти с половиной тысяч офицеров и солдат полков Петра, 1250 гренадеров с факелами, участники процессии были разделены на 166 групп. Аллегорические образы отсылали к символике траура России, мощи государства и сплочения вокруг легитимного наследника. Точнее, наследницы - императрицей стала Екатерина I, коронованная вместе с Петром I в 1724 году. Ей, к слову, не позавидуешь: в день похорон, 10 марта 1725 года, она шла за двумя гробами - мужа и шестилетней дочери Натальи, умершей от кори через несколько дней после смерти отца.

Траурное шествие из Зимнего дворца, где самый большой зал превратился в Печальную залу, двигалось в усыпальницу в строящемся Петропавловском соборе. Там над саркофагом возвели временную деревянную церковь. Дворец, набережная, Нева, крепость - весь город, заложенный Петром I, стал пространством "печального действа". Точность расчета, строгий пафос, кажется, отсылали к театру эпохи классицизма, где разум и долг властвуют над чувством.

Выставка в Музеях Московского Кремля эту изощренную сценическую организацию являет в подробностях. При этом ослепительная похоронная процессия была не лишена византийской роскоши. Три царских венца, названные "Короной Казанской", "Короной Астраханской" и "Короной Сибирской", а также скипетр и держава были затребованы на похороны царя и привезены из Московского Кремля. Их, разумеется, тоже можно увидеть в экспозиции. Сегодня эти царские регалии никогда не покидают стен Кремля. Надо ли говорить, что именно поэтому "Последний триумф Петра Великого…." стал возможен именно в Москве?