Украинские писатели-«патриоты» воевали с Булгаковым еще в сталинские времена
Установленный уже при независимой Украине на Андреевском спуске в Киеве памятник Булгакову снова атаковали тамошние ультрапатриоты. Во время митинга с требованием снести монумент и закрыть музей писателя бронзовую скульптуру завалили мешками, поместив на вершине мусорного холма тканевый манекен с контурами скелета, петлей на шее и приделанной к голове фотографией Михаила Афанасьевича...
Все это является несомненным варварством, но в принципе объяснимым: к гетману Скоропадскому классик относился как к человеку, мучившему русское население украинизацией и наплодившему «чубатых», а петлюровцев на дух не переносил. Между тем свое «летосчисление» нынешняя Незалежная ведет от УНР и «украинской державы», всячески дистанцируясь от Украинской ССР, где, казалось бы, Булгаков, записанный в советские писатели и «борцы с буржуазным национализмом», должен был быть своим. Но не все так просто. Ректор Литинститута, писатель и ведущий биограф Михаила Булгакова Алексей Варламов рассказал «МК», как еще в сталинские времена по Булгакову нанесли удар… лояльные Москве писатели Советской Украины.
— Алексей Николаевич, Булгаков считал, что художник должен обладать способностью «стать бесстрастно над красными и белыми». Если быть объективным с точки зрения сегодняшней повестки — он «антиукраинский» писатель или нет?
— Если быть честным, в пьесе «Дни Турбиных» и романе «Белая гвардия» совершенно четко сказано, что Киев — русский город, город русской культуры. (Замечу, что русская культура не враждебна украинской, как и украинская — русской. Культуры всегда договорятся, и языки могут прийти к согласию, в отличие от радикалов.) Петлюровское движение Михаил Афанасьевич изобразил как отвратительное явление — с его точки зрения жестокость петлюровцев превосходила жестокость белых и даже красных. Безотносительно нынешней конъюнктуры отношение Булгакова к украинскому национализму было сугубо отрицательным.
В СССР, как известно, «Белую гвардию» издавали с изъятиями, но как бы там ни было, роман остался незамеченным. При этом пьеса «Дни Турбиных» была поставлена в Московском Художественном театре в 1926 году и шла чуть меньше трех лет с большим успехом.
— И нажила за эти годы массу врагов...
— Да, ее называли антиреволюционной и антисоветской, в письме Сталину Булгаков указывал, что на спектакль вышла 301 рецензия, из них 298 — резко отрицательных. Это чистая правда. Мало того, в 1928 году группа драматургов во главе с Билль-Белоцерковским обратилась к руководителю страны с требованием запретить постановку, аргументируя примерно так: «Доколе на сцене ведущего советского театра будет такая антисоветчина идти».
Иосиф Виссарионович отреагировал достаточно жестко, посоветовав революционно настроенным авторам научиться писать так же, как товарищ Булгаков, который показал в пьесе слабость белого движения и силу красного, какими бы ни были его личные симпатии. То есть Сталин в этой истории показал себя как вдумчивый и объективный читатель и зритель.
Но два месяца спустя «Дни Турбиных» неожиданно сняли — много лет оставалось непонятным, какая же муха укусила вождя. И только во времена гласности и перестройки всплыл весьма любопытный документ — стенограмма встречи с писателями Советской Украины 12 февраля 1929 года, которые приехали в Москву и прямым текстом потребовали от Сталина запретить «Дни Турбиных» именно как антиукраинское произведение. И Сталин им уступил.
— В связи с намерением снести памятник в Киеве обычно вспоминают, что Булгаков родился в этом городе, провел детство и юность и безумно его любил.
— Да, с Киевом, топографию и архитектуру которого Михаил Афанасьевич обожал, связаны самые счастливые дни его судьбы, большинство из которых он прожил на самой красивой улице — Андреевском спуске. Помню, как в доме №13 я впервые оказался в 1984 году благодаря Виктору Некрасову (великий фронтовик, автор культового романа «В окопах Сталинграда» тоже был киевлянином и впервые ввел в массовое сознание значимость здания, ставшего прообразом места действия «Дней Турбиных»). После очерка Некрасова перед скромным двухэтажным домиком мы испытывали невероятное благоговение. Оказавшись во внутреннем дворике, столкнулись тогда с каким-то дядечкой в черной шапке и «Фаустом» под мышкой, спросившим строго и насмешливо: «Что, к Булгакову пришли? Сами знаете, Миша был не сахар».
Потом, когда я стал заниматься Булгаковым, понял, что нас встретил внук Василисы, инженера Василия Ивановича Лисовича, хозяина дома, в котором Турбины снимали второй этаж…
Позже появился прекрасный музей, и Булгаков окончательно утвердился в статусе классика, воспевшего Киев. Уже хотя бы поэтому происходящее там сегодня ужасно.