Спектакль «Аркадия»: в Театре Фоменко поставили пьесу британского драматурга Тома Стоппарда
В Театре Фоменко представили новый спектакль «Аркадия» британского драматурга Тома Стоппарда в версии худрука Евгения Каменьковича. История с детективным сюжетом, по-уайльдовски саркастичная и по-байроновски мятежная, очаровывает отсылками к английской культуре, завораживает сценографией и музыкальным решением. «Рамблер» рассказывает, почему почти четырёхчасовой спектакль обязательно понравится зрителям.
Пьеса «Аркадия» 1993 года считается одной из самых лучших в творчестве британского драматурга и режиссёра Тома Стоппарда. Несмотря на это, российскому театральному зрителю британец знаком прежде всего по абсурдистской трагикомедии «Розенкранц и Гильденстерн мертвы». Её ставят в театрах по всему миру и даже в кино — в одноимённом фильме 1990 года сыграли Гэри Олдмен, Тим Рот, Ричард Дрейфус. Но при этом «Аркадия» — довольно редкий гость на подмостках, в том числе российских. Отчасти из-за своей многосоставной структуры и необходимости сложных сценических решений, которые эта структура за собой влечёт.
Для Театра Фоменко имя Тома Стоппарда и ново, и уже известно. Нынешний худрук театра Евгений Каменькович показывал свою версию «Аркадии», или, как её называют, «Игру для ума в семи сценах, шестнадцати эпизодах» в начале 2000-х годов. Тогда главные роли в постановке играли студенты актёрско-режиссёрской мастерской Петра Фоменко в ГИТИСе: Евгений Цыганов, Ирина Пегова, Павел Баршак, Максим Литовченко. Спектакль стал культовым и обратил на себя внимание театральной Москвы.
Новая интерпретация стоппардовской истории приобрела современные черты, обзавелась мощной мультимедийной составляющей, несколько сменила интонацию и имеет все шансы стать не менее известной визитной карточкой театра. В новой «Аркадии» играют другие артисты, причём многие из них относятся к младшему поколению труппы. Среди них Екатерина Новокрещенова, Фёдор Малышев, Павел Яковлев, Денис Толгов и другие.
Действие в пьесе происходит в одном и том же месте: в комнате английского загородного особняка Сидли-парк в Дербишире. Но время действия меняется: перед зрителем предстают то 1809–1812 годы, то 1990-е. Под самим словом «Аркадия» подразумевается некий утопический идеал, концепция недостижимой гармонии человека и природы. Чудесную страну еще в XVII веке живописали в своём творчестве Гверчино, Никола Пуссен — именно с такого короткого экскурса в историю и начинается новый спектакль Каменьковича.
А лейтмотив пьесы — «Et in Arcadia ego» (вольный перевод — «Здесь я нахожусь в Аркадии») транслируется на гигантском белом экране ещё до начала постановки. Затем он трансформируется в схематичную одноименную картину Гверчино, после — в список действующих лиц. А их в спектакле много: зрителю, незнакомому с сюжетом, может быть непросто с ходу разобраться в хитросплетении отношений между героями.
Впрочем, один известный русскоязычной публике персонаж всё же есть: это лорд Байрон, чьё поместье располагается неподалёку. И несмотря на то, что он ни разу не появляется на сцене, его незримое присутствие в сюжете становится катализатором множества событий.
Вообще пьеса изобилует британским юмором, историями об английском образе жизни и культуре, будь то литература, музыка или мода. Но это нисколько не усложняет восприятие: всё же темы, о которых говорит Стоппард, знакомы каждому. Человеческие отношения, разница социальных статусов, любовь, зависть и интриги — это далеко не весь список.
Что действительно может оказаться неясным, так это «научная» составляющая пьесы. По сюжету главной героиней истории в XIX веке становится гениальная девушка-подросток Томасина Каверли. Она смешивает рисовый пудинг с вишнёвым вареньем и приходит к пониманию теории хаоса. А после формирует второй закон термодинамики — за десятилетия до его официального открытия.
Её наставник, тьютор Септимус Ходж, помогает девочке в научных изысканиях, а на досуге вздыхает по матери Томасины, леди Крум. Та в свою очередь занята перепланировкой классического сада поместья в модный готический парк под главенством ландшафтного архитектора Ричарда Ноукса. Параллельно она принимает в гостях посредственного поэта Эзру Чейтера и его супругу. Когда Септимуса начинают подозревать в интрижке с миссис Чейтер, поэт вызывает того на дуэль.
А в XX веке в поместье живут их потомки: за роль талантливого математика теперь «отвечает» Валентайн Каверли. Этот родственник Томасины приходит к мысли о гениальности девушки, получив её вычисления от Ханны Джарвис. Та занимается раскопками в садах особняка и пишет книги, связанные с Байроном и историей Сидли-парка. Спокойствие героев нарушает прибытие профессора Бернарда Соллоуэя: ему нужна помощь Ханны в работе над теорией о неизвестной дуэли Байрона, произошедшей в поместье.
Хотя действие разворачивается нелинейно, оно нисколько не запутывает. Зритель, зная о большинстве событий, произошедших в поместье в XIX веке, оказывается на шаг впереди героев из XX столетия. В процессе детективная составляющая разбавляется то комической, то драматической: судьбы учёных, их отношения с родными и возлюбленными переплетаются с историями тех, кто жил в этом же особняке двумя веками ранее.
Алгебраически выверенная, как математическая формула, «Аркадия» складывается под финал, словно пазл. На вопросы находятся ответы, герои раскрывают самые разные грани характеров, лжецы получают по заслугам, а положительные персонажи обретают счастье. Почти четырёхчасовой спектакль смотрится на удивление легко и ни разу не «пробуксовывает» в действии.
Отличие «фоменковской» «Аркадии» ото всех других в том, что обычно пьесу играют «статично», не меняя места действия, комнаты поместья в Сидли-парке. Каменькович и постановочная команда придумали необычные визуальные решения: действие будет происходить в двух комнатах (хотя и абсолютно идентичных), а в процессе сцена будет трансформироваться. Зрители окажутся не только внутри поместья, но и в саду Сидли-парка.
За сценографию и костюмы отвечал Алексей Трегубов, который работал в Большом театре, Геликон-опере, МХТ им. Чехова, БДТ имени Товстоногова и множестве других. «Аркадия» стала его дебютным проектом для Театра Фоменко.
Он сделал ставку на цвет и свет: в антураже Сидли-парка можно найти намеки на «Красные книги» знаменитого ландшафтного архитектора Хамфри Рептона — в его альбомах страницы вырезались особым образом, чтобы под изображением будущего сада можно было увидеть природу до изменений. А видимые через окна поместья очертания деревьев и сада, начертанные словно через трафарет, наводят на параллели с легендарным рисованным клипом группы A-Ha 1980-х годов.
Неслучайно, что в Театре Фоменко постановку охарактеризовали как «воспоминания о будущем». В ней есть персонаж, который появляется и в XIX, и в XX веках и становится свидетелем драматичных событий. Это домашний питомец семьи Крум, гигантская черепаха Плавт. Небольшой спойлер: в начале спектакля Плавт непримечательно расположен в левом углу сцены и обращает внимание на себя только спустя некоторое время, когда начинает двигаться к правой части сценического пространства.
Во втором акте всё повторяется, но уже в противоположном направлении. Плавт становится символическим «бегунком», по которому можно определить, сколько времени от начала акта прошло и сколько осталось до кульминации действия. А оно будет по-настоящему громким и ярким.
Премьерные постановки в Театре Фоменко запланированы на 16, 26 февраля, 7, 8 марта.
Сбежавший жених и лучший папа: пять театральных премьер февраля за пределами Москвы