Алексей Попогребский — о сериале «Оптимисты»

28 апреля на телеканале «Россия» закончился первый сезон «Оптимистов» — сериала о жизни советских дипломатов 1960-х годов. Time Out встретился с режиссером проекта Алексеем Попогребским.

— Если говорить честно, откуда вышли «Оптимисты»? Из сериала «Безумцы»? Или, может быть, из «Оттепели» Тодоровского?

— Смотрите. Эта история дважды попадала в мои руки. Первый раз — в 2011 году, когда еще не было «Оттепели», а были «Безумцы». И сценаристы, Миша Идов и Миша Шприц, не скрывают, что они придумали эту историю на волне всеобщего увлечения Mad Men. Не как кальку абсолютно, но как источник вдохновения. И я тогда сел и стал смотреть «Безумцев», и мне понравилось. Меня это зацепило, в том числе по эстетике.

Второй раз мне в руки попала эта история значительно позже, когда она уже была куплена каналом «Россия» и с канала была прислана на студию Тодоровского. И под это дело я посмотрел «Оттепель» и понял, что соревноваться с «Оттепелью» невозможно и неправильно. Потому что «Оттепель» вся пронизана любовью к эпохе родителей. Она буквально лучится этим. А здесь хотелось рассказать историю, может быть, более циничную, политическую.

— У вас довольно фантазийная стилизация...

— Да, у нас в сценарии был комизм. Мы иронически относимся к ряду политиков, при этом мы с этой иронией говорим о вещах достаточно страшных. Неслучайно у нас в титрах есть ядерный взрыв на рабочем месте дипломата. Если вот сделать какой-нибудь снимок, который бы отразил суть драматургии «Оптимистов», то это были бы наши молодые герои, которые танцуют твист на фоне ядерного взрыва.

Потому что в 1960-м году и чуть позже (мы до этого не доходим в первом сезоне) мир стремительно двигался к ядерной катастрофе. И первая точка — это попытка дружить с американцами, которую мы показали в первой серии. И потом резко — новый виток холодной войны, который чуть не перешел к горячей.

Для нас вызов был еще и в том, чтобы поговорить с телевизионной аудиторией о довольно сложных и острых вещах, но не впадая в примитивизм. Поговорить с иронией и юмором, при этом не совсем кастрируя серьезность и бесспорность тех событий, которые у нас в основе сюжета.

— Вы не боялись, что вас могут обвинить в искажении исторической правды, в котором сейчас всех обвиняют?

— Такие обвинения уже есть. И да, мы сознательно шли на территорию альтернативной истории. При этом сценаристы досконально владели фактологией, поэтому мы себе и позволяли некоторые вольности. Да, некоторые даты изменены, но некоторые остаются правильными. Да, у нас почти нет исторических персонажей. Да, никто до конца не знает, как те или иные решения принимались в кулуарах, и мы потому говорим, что, может быть, этому способствовали наши герои.

—​ К вопросу о «Матильде», там, конечно, другая эпоха и обратная ситуация, но все же. Как вы к этому инциденту относитесь?

— Во-первых, я не смотрел [фильм] и не читал [сценарий].

— Как и все.

— Во-вторых, понимаете, для меня любой самый точный байопик — это всегда спекуляция. Спекуляция не в смысле наживания на чем-то. Спекуляция — все равно территория выдумки, фантазии. Вплоть до того, что если ты хочешь делать фильм четко по фактологии, снимай документальное кино с архивными материалами. А когда ты снимаешь художественное кино, оно потому и называется художественным, что там всегда есть вымысел.

Кстати, самое скучное, что можно себе представить, — это буквальная литературная экранизация. Возьми книжку, почитай — там все будет в тысячу раз лучше. Поэтому можно, наверное, только экранизировать какую-нибудь третьеразрядную литературу, что делал мой любимый режиссер Франсуа Трюффо. «451 по Фаренгейту», которую он экранизировал, — это хорошая книга, но все равно не относится к классическому канону великой литературы.

То же самое с историей. Я, признаюсь, всегда не любил байопики. Просто скучно. Лучше выдумать героя. Я и так знаю, что «Титаник» утонул. Зачем я пойду смотреть фильм «Титаник»?

— Как получилось, что вы с американским сценаристом Идовым попали в этот проект? Не было ли у вас беспокойства по поводу того, что вы будете делать сериал для телеканала «Россия»?

— В 2010 году ребята это придумали, написали сценарий на две пилотные серии. В 2011 году мне эти две серии прислали. Я прочитал, и я был в восторге. Я понял, что если я когда-нибудь буду снимать костюмное, историческое, политическое и телевизионное, я буду снимать это. Канала «Россия» тогда даже близко не было. Тогда история не взлетела, то есть так никуда и не была пристроена.

Потом уже я занимался своими делами, разрабатывал свой большой проект. И вдруг со студии Тодоровского мне присылают, говорят: «Леш, это историческое, тебе, скорее всего, не понравится. Но почитай на всякий случай». Я начинаю читать — елки-моталки! Это же то самое! И я решил, что это судьба. И мы снова сели со всеми сценаристами и стали переписывать, в том числе придумывать новые сюжеты.

Удивительным образом продюсеры не заставляли нас делать классический проект формата прайм-тайм «России», и то, что я хотел сделать, совпало с видением Златопольского и Тодоровского. Просто совпало.

А про второй сезон вы уже разговаривали?

— Я так скажу. Если будет принято быстрое решение о том, что нужно делать второй сезон, я не против в эту игру играть. Если это как-то растянется — нет, я буду заниматься другими делами. Но спортивный мой интерес есть, азарт очень большой. И при этом наши авторы работают над синопсисом второго сезона «Оптимистов», да.