Интервью с Игорем Бутманом: мы играли джаз на подлодке, атомном крейсере, воздушном шаре
В этом году джаз звучит во всех уголках России. Фестивали, посвящённые жанру, проходят в Москве, Санкт-Петербурге, Сочи, Иркутске и других городах. Их художественный руководитель, народный артист РФ, саксофонист Игорь Бутман доволен откликом публики, но всё равно уверен, что российскому джазу есть к чему стремиться. В эксклюзивном интервью «Рамблер» узнал у музыканта, с какими проблемами жанр сталкивается сегодня, можно ли научиться импровизации и чего ждать от джазовых фестивалей лета.
Недавно ваш джазовый квартет побывал в европейском турне. Как впечатления?
Впечатления прекрасные, пришла очень хорошая публика. Мы играли разные программы: в нашем репертуаре много российской музыки в джазовой обработке, известные стандарты и наши собственные произведения. Всё это было принято с большим энтузиазмом. Музицировать для такой замечательной публики всегда легко и приятно. На выступление в Риме пришли послы многих дружественных стран, так что после концерта было много-много фотографирования и раздачи автографов. То же самое — в Женеве. В Париже мы выступили в ЮНЕСКО, завершив празднование Дня русского языка.
Зарубежная публика отличается от российской?
Если концерт хороший и музыкант играет на высоком уровне, грамотно распределяя репертуар, публика везде будет радоваться. Нам играется замечательно, где бы мы ни выступали. В последнее время у нас было достаточно много зарубежных поездок и в Бразилию, и в Китай, и в Таиланд, и везде публика очень хорошая. Бывает, зрители лучше понимают, как вести себя на джазовых концертах, и аплодируют после соло исполнителя. Так принято в джазе: когда солист сыграл свою импровизацию, ему аплодируют, но не все об этом знают. Но аплодисменты в конце композиции всегда перебивают те, что мы не услышали в середине. Так тоже можно понять, что мы донесли что хотели. А так на любом концерте видны энтузиазм, улыбки и счастливые лица — это для нас самое главное.
«Некоторые продюсеры ничего не знают»: зачем нужны джазовые фестивали и форумы
В этом году пройдут большие мероприятия: Moscow Jazz Festival и Международный джазовый фестиваль в Санкт-Петербурге. Вы — их художественный руководитель. Расскажите о них подробнее.
Не только там. В общей сложности у нас двенадцать фестивалей, которые мы делаем как организаторы. В Санкт-Петербурге, Москве, Южно-Сахалинске, Сочи, в Иркутске, в Красноярске... В России любят джаз, его понимают. Мы не всегда можем пригласить зарубежных коллег, но никакого дефицита в талантах или музыкантах не испытываем. Публика тоже с удовольствием ходит, принимает артистов, аплодирует. Поэтому энтузиазм работать дальше не пропадает: мы видим тот результат, которого добивались. В Москве в рамках фестиваля мы впервые провели нашу конференцию «Джаз поверх границ» (до этого она несколько лет проходила в Санкт-Петербурге — прим. «Рамблера»). На таких конференциях мы пытаемся затронуть самые главные наши проблемы и задачи: их надо поставить, а потом понять, как решить. Например, важно обсуждать педагогику и продюсирование, потому что нужны профессионалы в этих областях.
А что отличает джазового продюсера от обычного?
Джазовый продюсер, как и любой другой, должен чего-то добиваться. Он должен знать материал, историю джаза, имена лучших продюсеров, чего они добивались, с какими артистами. Что они сделали, чтобы артист получил известность? Для продюсера важны поиск и определение талантов: он должен правильно указать дорогу для будущего успеха. Продюсеры должны вести за собой индустрию, смотреть вперёд и делиться этим видением с талантливыми музыкантами. Нужны и те, кто будет организовывать фестивали в разных стилях джаза. Это большая работа и большая ответственность.
Есть люди, которые называют себя продюсерами, но абсолютно ничего не знают. Они могут разбираться в рок- и поп-музыке, но не смыслить в специфике джаза, его артистах и настрое. Нужны также люди, у которых есть знания в PR и журналистике: продюсер ведь может работать с артистом как пресс-агент. В общем, такой человек должен знать весь спектр музыкального джазового бизнеса — в хорошем смысле этого слова.
13 июня вы выступили с совместной программой с оперным певцом Ильдаром Абдразаковым. Что, по-вашему, есть общего у классической музыки и джаза?
В первую очередь из общего — мастерство музыкантов. А так у классики свой ритм, свои особенности. Она существует уже на протяжении нескольких столетий, поэтому в ней больше вечных шедевров. Джаз как музыкальное направление сформировался относительно недавно, возникнув благодаря синтезу африканских музыкальных традиций с элементами европейской, русской и уличной музыки. Всё сошлось вместе, и получился такой феномен. Во главу угла в джазе встал акцент на слабые доли, то есть синкопа. В классике она тоже есть, но обычно главные акценты классических произведений приходятся именно на сильные доли.
Сегодня джазовая и классические гармонии очень пересекаются. Многие джазовые исполнители создавали свою музыку и новые революционные формы, ориентируясь на то, что было придумано или использовано великими классиками. Римский-Корсаков дал джазу гамму «тон-полутон», или уменьшенную гамму. Композитор Сергей Слонимский дал огромный заряд возможностей в различных секвенциях и ладах, которые потом использовали джазовые музыканты. Ещё джазмены всех народов применяли индийскую музыку, композицию и технику, чтобы сыграть интересную импровизацию.
Кстати, среди классических композиций есть множество вариаций, записанных на нотной бумаге. Мне кажется, что если бы великие композиторы могли записать себя на плёнку или музыкальный носитель, то искусство импровизации зародилось бы гораздо раньше. Все симфонии и концерты Чайковского, Моцарта, Бетховена — это всё темы, а потом вариации. Или новое отношение музыканта, вдохновлённого главной партией или темой. Именно так композиторы создавали свои шедевры и разнообразие.
На закрытии фестиваля в Санкт-Петербурге вы представите перформанс «Джаз от первого лица». Как родилась такая идея?
В 2022-м мы праздновали столетие российского джаза и подготовили концерт, который прошёл в Большом театре. Тогда же сняли документальный фильм «Джаз 100». В нём есть сцена, в которой актёр Алексей Гуськов читает статью Максима Горького о джазе. И делает это очень колоритно. Увидев его на экране, я подумал, что из этого можно сделать музыкальный спектакль, в котором гениальный актёр Гуськов будет рассказывать интереснейшие истории из жизни наших величайших артистов. К тому же меня вдохновила совместная пьеса Евгения Миронова и Юрия Башмета (в этом году артисты представили музыкальный спектакль «Видный миру смех и неведомые ему слёзы», вдохновлённый творчеством композитора Альфреда Шнитке и поэмой «Мёртвые души» Николая Гоголя — прим. «Рамблера»). Я подумал: почему нам так же не сделать? Тема как раз интересная.
Это наше музыкальное действие, рассказ о становлении советского джаза с самого начала. Как власть относилась к джазу? А люди? Алексей Гуськов будет читать мемуары, воспоминания и мысли джазовых музыкантов. Леонида Утёсова, Александра Цфасмана, Алексея Козлова, Даниила Крамера и современных исполнителей. Мы показываем ретроспективу столетней истории, в которой были даже героические моменты. Например, когда Государственный джаз-оркестр, переименованный в оркестр Министерства обороны, героически погиб под Вязьмой во времена Великой Отечественной.
«Учиться не меньше восьми лет»: о конкуренции среди начинающих и недостатках джазового образования
В популярных жанрах сейчас много самоучек, потому что делать музыку стало проще. Возможно ли такое в джазе?
Даже если музыкантам в других жанрах стало проще, в любом случае существует огромная конкуренция. Когда я начинал свой путь в джаз, критики и журналисты признали меня лучшим саксофонистом сначала в Ленинграде, а потом в Советском Союзе. Но из молодых и способных я был фактически один! Учитывая тех саксофонистов, что выступают сегодня — и молодые, и чуть помладше меня, — это большой вопрос, был бы я лучшим или нет.
Путь к успеху поп- и рок-артистов гораздо короче, чем у джазового музыканта. Чтобы хоть как-то выйти на сцену, джазмену нужно учиться не меньше восьми лет. Это долгий путь к совершенству. Дальше совершенство должно быть услышано, его нужно уметь правильно подать. Сейчас действительно много хороших музыкантов: и саксофонистов, и трубачей, и пианистов, и барабанщиков. В этом плане у джазовой музыки много хороших перспектив, видно, что есть будущее.
Какие проблемы нужно решить, чтобы это будущее было светлым?
Нужно улучшать систему образования. В Москве несколько лет назад открылась Академия джаза, но их должно появиться ещё больше. Теоретики немного отстают от практикующих музыкантов и наоборот: иногда те, кто преподаёт игру на саксофоне, одновременно объясняют и теорию музыки. В связи с этим уровень преподавания теоретических дисциплин требует дополнительного внимания и совершенствования.
Мы должны найти людей, которые смогут либо хорошо всё преподать, либо упорядочить. Потом нужно заняться выпуском учебных пособий: взять опыты различных музыкальных училищ и консерваторий, всё это подбить и прийти к каким-то совместным требованиям к педагогике. Важно, чтобы в Москве, Петербурге и других городах преподавали по определённой методике. Каждый педагог своеобразен, но в любом случае основа его преподавания должна быть понятна. Мы должны вместе найти лучшие из практик, которые есть по всему миру.
Ещё требуется высочайшее мастерство музыкантов. Сейчас джазовых исполнителей много, но их всё равно недостаточно. Если у нас есть один очень хороший ансамбль и пять плохих, это не очень хорошо. Один коллектив не сможет закрыть все огрехи, и люди будут относиться к жанру не с тем восторгом, с каким стоило бы. Поэтому нужно 20 коллективов — хороших, интересных и самобытных, играющих разные стили джаза на высоком уровне. Нужно, чтобы зрители приходили на концерты джазовых ансамблей, уходили в восхищении и шли на концерты других групп в уже другой стилистике. К этому нужно стремиться.
А может ли джазовая музыка «завируситься»? Как песни Надежды Кадышевой, например?
Почему нет? Я очень-очень счастлив за свою коллегу Надежду Кадышеву. Я думаю, что всё может быть. Помните, как завирусился и получил вторую славу наш замечательный Эдуард Хиль с «Трололо»? В джазе тоже такое может быть, мне кажется, это здорово.
Эксперты рассказали, как долго продлится популярность Надежды Кадышевой
Вы не раз говорили, что в джазе очень важна импровизация. А научить ей возможно?
Почему-то никто не спрашивает, как научить людей ходить, пользоваться вилками или китайскими палочками или водить машину. С импровизацией — то же самое. В ней нет ничего сложного. Даже сейчас мы пишем текст. Вы задаёте мне тему, и я в силу своих способностей, начитанности, практики, жизненного опыта отвечаю на ваши вопросы. Я импровизирую. Есть люди, которые не знают много о джазе, но знают о чём-то другом: они могут импровизировать на другие темы. Некоторые музыканты не могут описать переживания словами, но могут сыграть, хотя грамотная речь — это тоже умение импровизировать. Если хочешь быть музыкантом, то нужно уметь давать интервью, рассказывать о новых поисках и возможностях. Поэтому импровизации можно научить. Люди же изучают какие-то другие языки, так что и это возможно.
«Где мы только не играли»: о необычных концертах и гастролях мечты
В прошлом году вы выступали на Великой Китайской стене, а этой зимой в ЮАР. Где ещё хотели бы выступить?
Сам факт выступления на Китайской стене — это уже само по себе грандиозное событие. Всё равно что попасть в Книгу рекордов Гиннесса. Но моя основная мечта — это играть в лучших концертных залах и джазовых клубах при огромном количестве людей. Выступления в экзотических местах не возбуждают моё воображение так, как хороший концерт в большом зале, консерватории или филармонии. Мы, например, вроде никогда не были в Улан-Удэ, хотя город замечательный. Хочется вновь сыграть концерт в Петропавловске-Камчатском. С удовольствием выступил бы в Японии, мы там уже бывали, а вот в Новой Зеландии ни разу не был. Выступал в Аргентине, в Чили, но то был концерт для моих племянников и племянниц, прабабушка которых была сестрой моей прабабушки. Ещё мы играли на подводной лодке и ракетном атомном крейсере, корабле «Пётр Великий», на воздушном шаре, в самолётах… Где мы только не играли джаз!
А какое из этих выступлений вы считаете самым необычным? Чем оно вам запомнилось?
Не могу сказать, что это какие-то необычные выступления. Запоминается ведь только реакция публики, а она всегда была хорошей. Самое главное — это радость от музицирования перед людьми, которые получили заряд эмоций и счастливы после наших концертов.
Чем удивят летние джазовые фестивали: эксперименты поп-звёзд и шахматы